Через час ходьбы коридор стены расширил, потолок поднял. Майр Элибр вздохнул свободнее, плечи расправил. Не привык он в полусогнутом состоянии находится, но забота о наследнике и брате его принуждали постоянно рядом с ними быть, от случайностей оберегать.
— Внимательней всем! — пронеслось по цепочке.
Впереди была Пасть горного Мастера, духа злого, подземные катакомбы охраняющего. Пропускал только тех, кто слово нужное знал.
Проход стремительно расширился, превращаясь в пещеру огромную. В пещере той лава горная плескалась. Горняки старые говаривали — то тело самого горного Мастера. Если спит, то лава чуть булькает, а как рассердится, не спасется никто. Затопит все проходы горячим огнем, сжигая живое и мертвое.
Отряд остановился, не выходя в пещеру. Один Аратей, скинув связку мечей перевязанных, подошел к стене вертикальной, на которой, как соты, тысячи отверстий имелось. Из отверстий жижа раскаленная в щель скальную стекала потоком бесконечным.
Аратей, каждый раз, когда огненное озеро переходил, волновался. Для того, чтоб не разбудить Мастера горного, требовалось всего пять отверстий из тысячи камнями заткнуть. И тогда над огнем мост поднимался. Несколько минут пламя сдерживал. А потом все назад возвращалось. Но нужные отверстия каждый день место меняли. А нужный порядок только один, ошибешься, пожалеешь.
Достав из кармана заранее приготовленные камушки, Аратей подбросил их на ладони, словно взвешивая. Отсчитал в бесконечном ряду шестой ряд и десятый столб. Именно так сегодня звезды нужные расположились и луна ночная повелела. С большой предосторожностью вставил первый камень, перекрывая поток мелкий. Прислушался, к шороху тягучему. Если что-то не так сделает, горный Мастер в один миг взбесится, жаркой волной накроет.
Но спит горный Мастер. Не рычит лавой разбуженной.
Аратей не спеша камни на места свои вставил. С последним чуть помедлил, к друзьям, в отдалении застывшим обернулся. Предупреждая, что пора готовым быть. С силой последнее нужное отверстие закупорил. Метнулся назад, к остальным. Те уже бежали вперед, помня, как мало времени им отпущено.
Аратей подхватил связку брошенную, в хвост колонны торопливой пристроился.
Как только вбежали в пещеру, прямо на глазах из лавы поднялась выше огня полоска, не больше четырех ладоней в ширину. От одного берега, до другого. А иного пути кроме моста узкого и нет
Первым на мост Гамбо ступил. Считался он среди друзей везунчиком. Да и смелостью отличался безрассудной. В любой драке, в любом бою на рожон лез.
Заорал во все горло, и побежал по узкой полоске, быстро ногами перебирая. Следом за ним, с такими же криками, не от страха, а от задора, остальные поспешили. Над огненным озером чего ж не покричать, когда душа просит. Разве что майр Элибр общему веселью не поддавался. От того, что его веселье в могиле у старого дуба на поляне мертвой осталось.
Как на другую сторону перебежали, в просторный туннель бросились, дыхание перевести, да на то, как мост Мастером подаренный, в пучине огненной будет тонуть, посмотреть.
Дорожка узкая повисела чуть, да в одно мгновение разом в лаву ушла. Только желтый огонь в потолок каменный взметнулся.
Отдышавшись, дальше двинулись. Катакомбы совсем широкими сделались. Можно и по четыре в ряд идти, и даже по пятеро, если животы не слишком толстые. С этого места до главной пещеры, где ждали их возвращения горняки с учителями, рукой подать. Десять поворотов, да тридцать ложных уходов. Вот и весь путь.
Кроме крестоносца Самаэля, да ганны Вельды и лесовик рядом с ними был, ждал возвращение воспитанников.
Тесал ножом широким корягу толстую, с самой зеленой долины в пещеры принесенную, чудное животное из нее вырезая. За умение из каждой деревяшки забаву детскую освобождать, уважали сильно горняки лесовика. Сами-то они только по рудам мастера были. Болванку какую выплавить, и из той болванки меч выковать, без труда особого. А вот с деревом, которого в зеленой долине немного было, а что было, берегли особо, никто не умел обращаться.
Ножом работая, Йохо говорил с колдуном, у костра кости старые греющего:
— А не кажется тебе, Самаэль, что слишком уж жестоким наследник растет? Не нравится мне, что он с дружками своими такими делами в Ара-Лиме занимается. Для военного дела мал еще, король наш. Привыкнет к крови, потом что делать?
— По-твоему, пусть куклами твоими безмозглыми играется, — колдун глаз не открывал. Отвечал не думая. Не в первый раз лесовик с тревогами своими приставал. Не он один волнуется. Вот и ганна рядышком вертится. Подслушивает.
— Не про кукол разговор, — Йохо поворочал в костре головешки красные. — Уже год прошел, как ты короля одного в набеги отпускаешь. Сколько он голов уже снес? Не сосчитать. Я когда с ним ходил, видел, с какими глазами он людей резал. Чуть не стошнило меня. А Аратею хоть что. Я уж не говорю про банду, что по твоему распоряжению, Самаэль, вокруг наследника образовалась. Головорезы юные. А их пороть и пороть еще. Лучше бы книжки твои умные читали, да уму набирались.
Вельда, что мимо проходила, одобрительно кашлянула, соглашаясь со словами лесовика.
— Чтоб вас, — колдун спиной к костру повернулся. — Должен сам понимать, что не удержать мне больше наследника в долине зеленой. Его сердце там, в Ара-Лиме. Или не слышишь, как стонет он по ночам, повторяя имя отца своего и матери своей. Душа его мести просит.
— Так ведь месть слишком безрассудной получается. Мальчишки на обученных кэтеровских солдат бросаются. Смерти не страшатся. Рано или поздно беда придет, помяни слово мое.
Все трое, разом, не сговариваясь, плюнули в костер, беду отпугивая. А лесовик, не обращая внимания на взгляды ганны осуждающие, продолжал на колдуна с разговорами наседать:
— Дурная месть до добра не доведет. Ты, Самаэль, головой не верти. Ответь как есть, колдун, раз старшим считаешься, зачем Аратею руки кровью заливать? Его дело королевское. Собрал армию, послал на бой. Победил, радуйся. Проиграл, новую армию собирай. Дело известное. Береги корону смолоду, вот и весь шум леса.
— Дурья башка твоя деревянная, — Самаэль не выдержал, к лесовику повернулся. Ганна тут как тут, рядом присела, лук за спиной поправляя.
— А ты словами не бросайся, — улыбнулся Йохо, любивший со стариком колдуном умные беседы вести. — Объясни, если не понимаю. Зачем Аратею в походах разбойных участвовать, шею под меч подставлять. Разве для того мы его спасали, для того воспитывали?
Крестоносец сердито посохом о каменный пол ударил:
— Да затем, липовые мозги, чтобы месть его перебесилась. Пока душа его кровью вражьей не омоется, никакого короля из него не получится.
