— Ну конечно, милорд. Однако, уверяю вас, этот пронырливый бесенок сумеет улизнуть от кого угодно. И потом, как бы вы поступили с остальными?
— Какими остальными?
— Со всеми прочими гоблинами, гномами, баньши, троллями, людоедами и так далее.
— Послушать вас, так тут их видимо-невидимо.
— Так оно и есть, милорд, и добра они не замышляют. Они ненавидят нас.
— Помнится, Шнырки сказал, что Злыдни ненавистны им больше нашего.
— На вашем месте, — заявил отшельник, — я не стал бы полагаться на его слова. Доверяться гоблину поистине неразумно.
— Тем не менее, когда Шнырки рассуждал о наиболее безопасной дороге, вы не возражали ему и не пытались поправлять.
— Здесь он был прав, — буркнул Эндрю. — Не знаю, как насчет безопасности, там поглядим, но уж легче дороги не найти, это точно.
Путь пролегал по лесистому оврагу. Ручеек, начинавшийся от родника близ пещеры Эндрю, весело журчал в зарослях кустарника. Постепенно овраг перешел в лощину, в которой, судя по всему, не так давно побывали Злыдни: плодовые деревья были срублены под корень, землю устилали спелые колосья, которые некому было убирать — из немногочисленных крестьянских домишек некоторые выгорели дотла, от других сохранились разве что почерневшие от копоти печи.
Призрак не показывался; впрочем, несколько раз Данкену казалось, он различает некую тень среди деревьев на гребне холма.
— Вы не видели Призрака? — проворчал отшельник. — Кому, скажите на милость, под силу понять привидение?
Он сердито стукнул посохом по земле; похоже, ему приходилось несладко.
— Почему бы вам не вернуться? — предложил Данкен.
— Я вызвался сам, — пробормотал Эндрю. — Если я отступлюсь сейчас, иной возможности постоять за Господа мне уже не представится.
— Ну, как хотите, — проговорил Данкен.
В полдень они устроили короткий привал, с тем чтобы немного отдохнуть и перекусить.
— Почему вы идете пешком, милорд? — полюбопытствовал Эндрю. — Лично я, будь у меня лошадь, не стал бы утруждать ноги.
— Я сяду на коня, когда придет время.
— То есть?
— Когда надо будет сражаться. Дэниел — боевой конь. Он обучен сражаться сам по себе и вместе со всадником.
Эндрю буркнул что-то себе под нос. Походило на то, что сегодня его раздражает буквально все.
— Слишком тихо, — сказал Конрад. — Мне это не нравится.
— Радовался бы лучше, а не беспокоился, — ввернул Эндрю.
— Крошка наверняка предупредит нас в случае опасности, — заметил Данкен.
— Они знают, что мы здесь, — произнес Конрад, ударяя дубинкой о землю. — Знают и поджидают.
Передохнув, маленький отряд продолжил путь. Данкен неожиданно про себя осознал, что тревога, терзавшая его с утра, мало-помалу сходит на нет. Несмотря на следы пожарищ и отсутствие живых существ, лощина, которая становилась все шире, навевала мир и покой. Данкен мысленно выругался и настороженно огляделся по сторонам, однако мгновение спустя вновь погрузился в размышления. В конце концов, мелькнуло у него в голове, впереди бежит Крошка, который, случись что, немедленно даст знать.
В те моменты, когда возвращался к действительности, Данкен подметил за собой одну странность: он посматривал не столько на окрестные холмы, сколько на небо. Ему потребовалась пара минут, чтобы сообразить, что он выискивает взглядом Диану и ее грифона. Куда она подевалась и, что гораздо важнее, почему убежала? Да и вообще, кто она такая? Будь у него побольше времени, он бы постарался узнать, что к чему, пристал бы к ней с расспросами. Диковинней всего ее интерес к Вульферту, чародею, что скончался столетие назад, чья гробница поросла серо-голубым лишайником. Вероятно, Диану интересует не сам Вульферт, а его медальон. Прах Вульферта ей ни к чему. Может, стоит повнимательнее изучить безделушку? Вдруг ему откроется какой-нибудь секрет? Нет, надеяться на это просто смешно. Как там выразился Эндрю — «дьявольское изобретение»? Что ж, как раз в его духе. Так или иначе, он, Данкен Стэндиш, в изобретениях не разбирается. Такими способностями могут похвастаться лишь отдельные мудрецы.
Задумавшись, Данкен налетел на круп Красотки. Он вздрогнул, отступил назад; Красотка покосилась на него и внезапно лягнула в колено. Она играла, а потому удар вышел несильным. Данкен осмотрелся и увидел, что все остановились и глядят на старуху, что ковыляла навстречу им, жалобно причитая и отмахиваясь от Крошки, который шагал следом.
— Молодец! — громко похвалил собаку Конрад.
Остальные молча ждали. Старуха, подойдя поближе, плюхнулась на землю и поплотнее закуталась в свои обноски. Она выглядела сущей ведьмой: крючковатый нос, из которого торчали похожие на паучьи лапки волоски, щетина на подбородке, щербатый рот, седые, ниспадавшие на глаза космы.
— Уберите пса! — взвизгнула она. — Я вам что, корова, чтобы посылать за мной собаку? Правда, он вел себя как джентльмен, не стал кусать мое бедное тело. Но спросите у него, зачем он выгнал меня из дома — мерзкое, доложу я вам, местечко, — и привел сюда? Мне не нравится, когда со мной так обращаются. Имей я хотя бы крупицу силы, я бы испепелила его. Но сила покинула меня. Вдобавок они забрали все, что у меня было, — совиную кровь, мозги нетопыря, глаза тритонов, кожу лягушки, пепел костра, на котором сожгли колдунью, зуб собаки, что укусила священника…
— Погоди, матушка, — перебил Данкен. — Кто забрал у тебя твое богатство?
— Злыдни, кто же еще, — отозвалась старуха. — Они ободрали меня как липку, они насмехались надо мной. Да-да, насмехались. А потом выкинули меня из дому и подожгли мою хибарку!
— Тебе повезло, — буркнул Эндрю. — Скажи спасибо, что тебя не повесили или не толкнули в огонь.
— Мерзавцы! — Старуха с отвращением сплюнула на землю. — Негодяи! Подумать только, мы с ними чуть ли не родня. Они попрекали меня, честное слово, попрекали. Говорили, что я недостойна болтаться на веревке или гореть в огне.
— Так радуйся, — хмыкнул Эндрю. — Попреки попреками, но ты уцелела, хотя могла погибнуть.
— Сколько лет я положила на то, чтобы завоевать дурную славу, — причитала старуха, — сколько сил! Я изучала кабалу и практиковалась — день за днем, ночь за ночью. Я добывала снадобья, без которых нет настоящей ведьмы, копалась на кладбищах, рылась в могилах…
— Ты и впрямь изрядно старалась, — заметил Конрад.
— Верно, паренек, ох как верно. Таких ведьм, как я, еще поискать. Ну да, я была злой. Какая ж это ведьма, если она добрая? Так что я была злой, но честной. — Старуха посмотрела на Данкена. — А теперь, сэр, коль вам не терпится испробовать на мне свой меч…
