— Богини подземного мира говорили мне, что Шамаш не может встретиться с госпожой Айей, потому что Губитель набросил Ей на плечи плащ-невидимку.
— Как это? — Атен растерялся. Он привык считать повелительницу снегов всесильной, всевластной владычицей. И не важно, что когда-то Она была всего лишь младшей богиней, вечной девочкой-невестой.
— Не знаю, — пожал плечами Евсей. — Я только передаю тебе слова хозяек мира смерти. Как бы мне ни было интересно, я не осмелился расспрашивать Их.
— Конечно, я понимаю… Но неужели госпожа Айя не могла снять этот плащ?
— Значит, не могла… Атен, ты задаешь мне вопросы, ответ на которые знает лишь Она!
— Да… Но что же тогда… — он не успел договорить начатой фразы.
Вдруг раздался звук, заставивший караванщиков вздрогнуть. В еще мгновение назад царившей неподвижной тишине он показался раскатом грома, полным холода и властности. Подхваченный гулким эхом он еще не успел затихнуть, как в мир за пологом шатра вернулось движение. Откуда ни возьмись, налетел ветер, разбросавший в разные стороны хлопья снежинок, спеша отделить небо от земли и прочертить между ними четкой черной нитью грань горизонта. А еще через миг перед глазами караванщиков возникли бог солнца и его старшая сестра — повелительница подземного мира Эрешкигаль.
Увидев последнюю, Атен и Евсей на миг застыли на месте, окаменев, разучившись дышать, затем их ноги как-то сразу ослабли, подломились, так что караванщики были готовы упасть перед Ней на колени и лишь присутствие Шамаша, в котором они видели своего божественного покровителя и господина, удержало их.
— Гештинанна еще не пришла? — без приветствий и долгих величественных речей по-деловому спросила Кигаль.
— Госпожа… — голос Евсея сорвался в сип, слова отказывались складываться в звуки. Он никак не мог прийти в себя, хотя и казался гораздо увереннее Атена. Ведь ему уже раз приходилось говорить с повелительницей подземных стран и он знал, как благосклонна госпожа Кигаль к спутникам своего божественного брата.
— Значит, нет, — кивнула та, понимая, что смертные потрясены ее приходом, и не важно, что она явилась им в людском обличии, когда даже в нем была узнаваема, люди же в большинстве своем видят не столько зрением, сколько памятью. А раз так, ей не приходилось ожидать от торговцев более вразумительного ответа. Впрочем, ей было достаточно и этого.
Скользнув по собеседникам быстрым взглядом, в которых поблескивали огоньки интереса, она повернулась к Шамашу.
— Кто они? — спросила богиня.
Колдун ответил не сразу. Несколько мгновений он молчал, чуть наклонив голову. Сначала он просто хотел попросить своим спутников назваться, но, взглянув на них, понял, что им потребуется еще много времени, чтобы прийти в себя, а до этих пор они вряд ли вспомнят даже свое имя, которое, в действительности, сейчас не имело никакого значения, когда богиня хотела узнать нечто иное.
— Хозяин каравана и его брат — летописец, — наконец, проговорил он.
— Значит, эти смертные — из тех, кому следует знать правду? — ее слова звучали как вопрос, хотя, по существу, были утверждением, нуждавшимся лишь в подтверждении.
Шамаш кивнул, добавив:
— Все они имеют право знать. Ведь это их путь.
— Тогда нужно посвятить их в дело.
— Дождемся Гештинанны.
Кигаль ощутила напряжение, звучавшее в голосе ее собеседника, в ее глазах зажегся вопрос, который, однако же, так и не сорвался с ее губ. В конце концов, решила она, Шамаш лучше знает, как следует поступать. Что же до тревоги и волнений, то для них было предостаточно причин.
Ее сощуренные глаза придирчиво оглядели все вокруг. Ох как же ей не нравилось это место!
— Ты чувствуешь? Здесь — око бури, — она подошла поближе к богу солнца, словно прячась под его защиту.
Кигаль было не по себе. Она устала казаться сильной и властной, ей хотелось хотя бы немного побыть ранимой и беззащитной женщиной, а рядом с Шамашем это было не сложно, более того, казалось само собой разумеющимся, ведь он был могущественнее ее. Но разве могла она позволить себе подобную слабость в такое время, да еще на глазах смертных? Однако… Прислушиваясь к своим чувствам она понимала, что дело не только в ее желании, но и в том, что окружало их. Что-то неуловимое, стихийное все более и более сгущалось вокруг каравана, нечто, заставлявшее искать защиту. Или стремиться убежать прочь.
— Мне никогда не было так неуютно, — пробормотала она. — Даже рядом с Нергалом. Но ведь Лаль… Свышние, да кто вообще такой Лаль!…Послушай, — ее вдруг словно озарило, — а, может, за ним стоит кто-то еще? Я могу поклясться всем сущим, что чувствую дыхание Нергала!
— Возможно, так оно и есть, — нахмурившись, проговорил Шамаш.
— О-о-х! — полный ужаса вздох заставил колдуна обернуться, посмотреть на хозяев каравана, которые с трепетом внимали разговору богов, ловя каждое слово. За их спинами виднелись силуэты простых торговцев.
Люди начали собираться поодаль, не решаясь приблизиться. Если к Шамашу за год дороги они привыкли и знали, что Ему ненавистно даже само слово «господин» воспринимается Им так, словно это — не дань признания, преклонения, уважения, служения, — в общем, всего того, что люди испытывают к наиболее любимым ими богов, — а какое-то оскорбление, то богиня смерти всегда представлялась им совсем иной — далекой, отчужденной, величественной…
"Кому подчинены Несущие смерть? " — спросил Шамаш Кигаль, переходя на мысленную речь, не желая тревожить дух смертных, которые и так были на пределе в ожидании беды.
"Как это кому они подчинены? " — непонимающе взглянула на брата повелительница подземных краев.
"Золотые волки — помощники Айи, змеи — Намтара…»
"А, ты в этом смысле… Нет, пусть я — богиня смерти, но у меня совсем другие помощники. Мне служат вестники и проводники, связующие мир жизни и смерти — коты, жуки, кукушки. А Несущие смерть… Какой мне от них прок, когда они способны лишь отнимать жизнь? И, потом, разум этих тварей пуст, дух ослеплен яростью, так что их невозможно даже держать в повиновении. Единственная работа, на которую они способны — делать то, что они творят и так, без нашего на то желания — убивать".
"Кто их хозяин?»
"Нергал… Но это еще ничего не значит! — поспешно добавила она. Кигаль-то заговорила о Губителе с единственной целью — надеясь, что Шамаш разубедит ее, может быть даже высмеет столь по-женски безосновательные страхи. Она не ожидала, что брат не просто воспримет ее слова всерьез, но даже подтвердит опасения. — Лаль мог подкараулить их в краю снов. И вообще… — она понимала, что ловит тень, собирая прах со следов. — Давай не будем говорить о Нергале, — процедила богиня смерти сквозь сжатые губы. — Наш противник маленький Лаль. И все. Пусть так оно и остается".
