— А откуда он знает?
— По семейным поверьям, Креслин когда-то нанимался к нашему давнему предку охранником. Вот почему Фрейдр так рьяно обихаживает в Джеллико Белых, — она усмехается. — Толку-то...
— Нам, наверное, пора, — говорит Доррин, глядя на дверь сарая. Она тянется к нему, и они снова целуются.
— Потом... — задыхаясь, шепчет Лидрал.
— Обещаешь?
Она молча улыбается. Доррин открывает дверь и смотрит ей вслед, пока она не сворачивает с главной дороги. Тогда юноша выводит Меривен и закрывает дверь.
— Поехали, — говорит юноша, щелкая поводьями. — Надо поспешить, а то Рилла будет недовольна.
Оглядев сарай, но не увидев нигде серого пони Лидрал, Доррин быстро расседлывает Меривен и спешит в свою комнату, где снимает рубашку, заляпанную, когда он смешивал мед с пряностями. Теперь ее нужно стирать, а зимой, в стужу, это занятие не из приятных. Вздохнув, юноша натягивает рубаху, в которой работает в кузнице, размышляя при этом о фейерверках и о том, удастся ли ему разжиться каммабарком или черным порохом. А коли удастся, где все это хранить? Может, в старом погребе, что ниже по склону от домика Риллы?
— Добрый день, мастер Доррин, — говорит Ваос, поднимая голову от точильного камня.
— Добрый день.
— Хорошо, что ты сегодня пришел пораньше, — говорит Яррл, отправляя в горн железный прут, над которым работал.
— А что? — спрашивает Доррин, устанавливая штамп на глину возле наковальни.
— Тут заезжал мелочной торговец... Виллумом его кличут.
Яррл берется за щипцы и кивает в сторону мехов. Ваос, поняв без слов, что от него требуется, берется за рычаг.
— Он говорил, будто ты обещал ему игрушку или что-то такое, — бурчит кузнец, вытаскивая заготовку из огня.
Прежде чем она оказывается на наковальне, Доррин уже держит наготове кувалду.
— В общем, этот малый собирается в Фенард, — бормочет кузнец, снова отправляя железяку в огонь. — И хотел узнать, не сделаешь ли ты для него несколько своих вещиц. Обещал по серебренику за штуку... особливо, если будут кораблики. Ты что-нибудь понял во всей этой белиберде?
Известие о том, что Виллум заезжал за игрушками и предлагал неплохие деньги, не может не радовать. Сдержав желание присвистнуть, юноша машинально отмечает, что огню требуется больше воздуха. Ваос, вздохнув, налегает на рычаг.
— Ему нравятся мои игрушки, — говорит Доррин. — Я уже сделал для него фургончик, мельницу и лесопилку. Можно смастерить и кораблик, но это немного труднее. Нужно ведь, чтобы он плавал.
— Железный корабль потонет. И даже деревянный, если у него много железных деталей, — ворчит Яррл.
— Не обязательно. Пустое ведро же не тонет.
Яррл помещает заготовку на наковальню, и Доррин начинает наносить размеренные удары.
Пару раз юноша оглядывается; ему кажется, что кто-то вошел.
Однако никого, кроме них троих, в кузнице нет.
— Мне не хочется уезжать, — говорит Лидрал, крепко обнимая Доррина. — Но я и так сильно задержалась. Мне нужно заняться делами... да и тебе тоже.
Доррин лишь удивляется тому, как незаметно пролетело время. Лошади Лидрал — у нее есть и вторая вьючная лошадь, купленная недорого, поскольку в Спидларе нынче туго с кормами, — уже взнузданы и навьючены, но чтобы сесть на один из немногочисленных кораблей, ей нужно поторопиться. Никто не знает, когда удастся дождаться следующего. Не вымолвив ни слова, юноша тянется к ней и касается ее не руками, а тем всепроникающим черным светом, который и есть душа. Не размыкая объятий, они встают.
Еще долго после того, как обе лошади пропадают из виду, растаяв в утреннем свете, Доррин смотрит на дорогу. Потом он умывается ледяной водой и идет седлать Меривен.
Прикинув, что к Рилле он поспеет вовремя, юноша с довольным смешком выводит лошадь и садится в седло.
Доррин насвистывает что-то без определенной мелодии, а копыта Меривен стучат по ледяной корке, покрывающей дорогу. Ночи еще холодные, но днем уже делается теплее, и снег подтаивает. Конечно, весну все ждут с нетерпением, но с ее приходом вся округа потонет в грязи.
Легкий укол тоски заставляет юношу выпрямиться в седле. Он сознает, что это связано с Лидрал. Может быть, стоило попросить ее остаться? Или поехать с ней? Но чем бы он стал зарабатывать на пропитание? Сейчас он получает деньги и за работу в кузнице, и за игрушки. Когда вчера заехал Виллум, Доррин пожалел, что не успел смастерить их с полдюжины штук. У него был лишь один кораблик, далеко не лучшее изделие, однако торговец взял его с удовольствием и заплатил деньги сразу.
Он сворачивает с главной дороги на почти непротоптанную тропку. Дым из трубы уже идет — Рилла, как всегда, поднялась рано. И денек, можно сказать, для зимней поры обещает быть теплым.
Юноша открывает дверь и видит в передней сразу пятерых человек: трех женщин, мальчика и Фризу, похныкивающую на руках матери.
Доррин снимает куртку.
— Хорошо, что явился вовремя, — произносит Рилла нарочито грубоватым тоном, который не может скрыть ее озабоченности. — У Кисты понос, Вела покрылась красной сыпью, а Фриза... тебе лучше ее осмотреть. Мерга говорит, что она упала и здорово расшиблась, — целительница умолкает, смотрит на Доррина, потом добавляет: — Ну, против поноса у меня есть бринн, это помогает.
— А звездочник есть?
— Сушеный. Думаешь, стоит их смешать?
— И заварить с травяным чаем. Ребекка говорила, что это действует.
— Тьма...
— Она не может ходить, — жалобно говорит худенькая Мерга, держащая на руках Фризу.
— Ты что, несла ее всю дорогу? Откуда?
— С фермы Джисла. Это два кай, мастер Доррин.
— Фриза, ты можешь присесть вот туда, к огню? — спрашивает Доррин, указывая на табурет. В ответ слышится хныканье.
— Помнишь мою лошадку? Будешь хорошей девочкой, отвезу тебе домой на ней.
— Не стоит, мастер Доррин, — возражает Мерга.
— Не нести же тебе ее обратно!
— Сюда принесла, значит, и назад отнесу.
Мать сажает девчушку на табурет, а юноша с трудом подавляет вздох. Девочка морщится. Молодой целитель пробегает кончиками пальцев по ее шее и чувствует, что вся спина малышки в синяках и ссадинах.
Повернувшись к матери, он видит на ее щеке темное пятно — почти сошедший синяк. А вот по всему телу, под одеждой, таких синяков много. Причем совсем недавних.
Неожиданный прилив гнева заставляет его встать. Несколько мгновений юноша смотрит на огонь, потом, овладев собой, говорит:
— Сейчас, Фриза, я кое-что для тебя сделаю.
Подойдя к шкафчику рядом со старинным очагом, где слабо тлеют уголья, он достает кувшин с толченой ивовой корой и отсыпает порошка в чашку, после чего добавляет туда травяного чая. Смесь получается препротивная на вкус, но она унимает боль и способствует заживлению шрамов и ссадин. Кроме того, воспользовавшись тем, что Рилла отвернулась, юноша сует в карман ломоть хлеба.
