Стадо, кстати, не прекращало попыток вломиться в дом. Одна относительно мелкая свинья (каких-нибудь полтонны — сущие пустяки) упрямо карабкалась на груду тел. Копейщики начали бить ее в голову, моя помощь здесь не требовалась — не пропустят. Зато возникли проблемы в тылу: за спиной затрещала ломаемая дверь, визгливо заорал мастеровой.
Обернувшись, увидел, что огромная хрюшка стоит на пороге хлева. Наклоненная голова медленно поворачивалась в обе стороны, красные глазки, утопленные в жировых складках, внимательно оценивали обстановку. Тварь примерялась к добыче, растерявшись от ее обилия. Затем, сделав выбор, с визгом набросилась на вжимающегося в угол мастерового.
Я даже не подумал бросаться на помощь. Может, это и эгоизм, но свинья некоторое время будет занята добычей, а вот ее товарки, рвущиеся следом, скорее всего, выберут себе новые цели. И одной из целей буду я, что недопустимо.
Потому, перепрыгнув через обломки стола, успел подскочить к двери в хлев в тот момент, когда вторая тварюга показала уродливую голову. Именно к ней прикоснулась Штучка, взорвав череп освобождающимся лезвием. Агонизирующая туша по инерции сделала пару шагов, будто по заказу перегородив проход. Странно, но больше желающих пробраться в дом с этой стороны не нашлось — видимо, только две гадины догадались воспользоваться альтернативным путем.
Бросился в угол, где прорвавшаяся свинья рвала заунывно воющего мастерового. Нечего и думать быстро прикончить такую громадину честным путем. Сквозь эти центнеры жира ни за что не доберешься до жизненно важных органов. Разве что в глаз алебардой, но такой удар возможен лишь в идеальных условиях. Потому спрятал лезвие Штучки, дождавшись, когда оно нехотя уйдет в древко, лишь после этого приставил оружие к мясистому затылку хрюшки и освободил серебряную сталь.
Четыре — один. Мастеровому не выкарабкаться, даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять: последние секунды доживает. Да и лучник что-то подозрительно долго копошится среди обломков стола. Похоже, серьезно ногу повредил при падении.
Обернулся. В дверях копейщики с матийцем продолжали отоваривать прорывающуюся внутрь свинью. Получившая десятки ран, захлебывающаяся кровью, она продолжала упорно сучить копытами, пытаясь добраться до воинов. Заглянул в хлев. Пусто — никто больше не прорывается с тыла. Это хорошо, но не успокаивает. Будь дома бревенчатыми — тварям до нас ни за что не добраться, но местный саман не внушал доверия. Если туша в тонну весом как следует разгонится, скорее всего не выдержит стена. Эдакий живой таран получится.
Кстати, живые тараны мне здесь видеть уже доводилось. Так вот что напоминают эти бугристые, покрытые складками тела! В памяти мгновенно всплыли первые веселые деньки и тот живой колосс, снесший стену поселения изгнанников.
Как бы напоминая, что сейчас не время предаваться воспоминаниям, ноздри защекотало, а глаза налились слезами от едкого дыма. Задрав голову увидел, что в дыре, устроенной лучником, мечутся языки огня.
Проклятье! Очень зря мои разошедшиеся не на шутку вояки подожгли парочку домов! В деревне, где даже самый богатый дом щеголяет соломенной крышей, это чревато одним — рано или поздно выгорит все. Вот и сейчас ветер разнес горящие ошметки по округе, и часть их принесло к нам.
Солома горит весело — не пройдет и пары минут, как нам придется выбираться наружу, а этого хочется меньше всего. Если внутри можно отбиваться достаточно успешно, то на улице нас втопчут в землю, и Штучка ничем не поможет.
— Горим! — из-под туш свиней глухо промычал Тук.
Подскочив к дверям, я прикончил все еще барахтавшуюся хрюшку и заорал воинам:
— Вытаскивайте его, я прикрою!
Скажи мне, что человек, пусть даже облаченный в латы, может выжить под грузом в пару тонн, да еще и кое-как общаться при этом, — я бы не поверил. Расскажи, что тройка перепуганных мужиков неатлетического телосложения сумеет выдернуть его из-под гнета в тридцать секунд… Да я бы на такое расхохотался.
Через тридцать секунд Тук стоял на ногах. Выглядел он как кусок фарша, залитый кровью, но держался бодро и даже вскинул секиру в салюте, демонстрируя готовность к битве.
— Ты и ты! — крикнул я копейщикам. — Хватайте парня под руки, у него, похоже, сломана нога. Выберемся через хлев и бегом мчимся к соседнему дому. Здесь нельзя оставаться: сгорим все. Мы с Туком и матийцем будем вас прикрывать. Только смотрите, не застряньте в дверях.
— А мастеровой? — не понял матиец.
— Обернись! Нет больше мастерового. Ему уже не помочь, пусть горит, а вот мы еще живы.
Выходить на улицу хотелось так же сильно, как поплавать голышом посреди стаи акул. Но выбора не было. Чуть не зажмурившись от страха, я выскочил из хлева, держа Штучку наготове. Беглый взгляд — обстановка ясна. Большая часть свиней пытается вломиться в занятые людьми дома. Пусть кирта у защитников нет, но, пользуясь узостью дверей, те отбиваются успешно, нанося противнику огромные потери. Но и нашим досталось: там и сям виднеются ошметки тел тех, кто не успел забраться в укрытие, а как минимум в одном жилище уже хозяйничают твари. Несколько лучников и арбалетчиков, догадавшихся забраться на крыши, работают без устали, но стрелы и болты лишь злят тварей. Не свалить их мелкими ранами.
Соседний дом близко, но дверь его завалена окровавленными тушами. Перебраться через них можно, однако нас пятеро при раненом — быстро никак не получится. К тому же на эту груду пыталась вскарабкаться разъяренная свинья — ее придется прикончить, еще больше усугубив преграду.
— К хлеву! — коротко бросил я.
Народ мчался следом, не обращая внимания на крики покалеченного: волочащаяся по земле сломанная нога не прибавляла ему настроения. Подскочив к двери в хлев, я не смог войти внутрь — мешала исполинская свинская задница. Прекрасно понимал, что, атакуя эту часть тела, я вряд ли вызову быструю смерть, но руки решили иначе — приставили торец Штучки к коже, палец нажал на кольцо, подав его вперед. Меня от макушки до пяток забрызгало кровью и мерзкими ошметками, истошно завизжавшая тварь рванула в глубь хлева, но вынуждена была остановиться по причине того, что рваться, собственно, было некуда: все помещение было забито ее товарками. Штук семь громадных тварей пытались, как и в нашем доме, пробраться в тыл защитникам, и мы случайно нарвались на всю стаю.
Вот это называется попали…
Мысли в голове летали стремительно. Этот дом крайний — дальше открытая местность. Дом напротив занят свиньями, следующий горит, как и тот, который мы оставили. Постройки здесь не жались друг к дружке, и чтобы добраться до нового укрытия, надо преодолеть полсотни метров. С покалеченным на руках, с Туком, хоть и бодрящимся, но хромающим на обе ноги, мимо там и сям бегающих отдельных тварей, к которым, несомненно, бросятся на помощь целые орды…
