Даг надолго задумался. Он думал все утро, пока кони несли сани по заснеженным полям. Скупое солнышко повисело лениво над дрожащим морозным горизонтом и снова спряталось в далеких норвежских лесах. На ночлег остановились в усадьбе Торира Белоглазого, который приходился приемным отцом Гудрун, вдове Снорри Северянина. Олав нарочно сделал крюк по излучине, чтобы заполучить Торира и его родичей к себе в свидетели. Торир Белоглазый пообещал помощь на тинге.
Спали мало, часа четыре. Северянин поднял всех затемно, велел запрягать. Дорога пошла лесом, по накатанным колеям. Часто навстречу попадались лесорубы, они вывозили по зимней дороге заготовленные дрова. Олав встречал знакомых, останавливался, вылезал из саней, затевал разговор. Даг тоже вылезал следом за взрослыми мужчинами. Проваливаясь по пояс в рыхлые сугробы, пробирался к головным саням, чтобы по-взрослому подать руку друзьям отца. Хильда его не останавливала, да и отец не велел сидеть завернувшись в шубу. Потому что в восемь лет уже пора отвечать за себя самому и пора обзаводиться надежными друзьями!
Завтракали на ферме Глума Свенсона, старшего брата Гудрун. Тот любил Снорри Северянина и переживал за овдовевшую сестру. Глум уже ждал гостей, с ним ждали еще трое бондов. Для Северян затопили баню, напоили травяным отваром, угостили жареным козленком. За столом Свенсон сразу спросил, сколько свидетелей выставит Олав и сколько – Рагнар Пустой Живот.
– Если даже он выставит сорок человек, – разволновался Сверкер, – мне придется драться с ним. Я найду его за краем земли и убью!
– Если Рагнар приедет на тинг, значит, он уверен в своей правоте, – заметил Глум. – Если ты вызовешь его на хольмганг, это будет ошибкой.
Олав успокаивающе придержал руку Сверкера.
– Глум, я просил тебя поговорить с твоими двоюродными братьями и зятем, – напомнил кузнец. – Если все они поддержат нас, суд принудит Харека Менялу выплатить добрую виру…
– Сколько вы хотите получить за убийство Снорри? – деловито осведомился один из друзей Глума.
– Десятью мерами серебра они не отделаются, – запальчиво вскричал Сверкер. – Я потребую с них сотню унций за брата и столько же – за сожженное имущество!
– Это высокая цена, – уронил Глум Свенсон. – Едва ли они дадут двести унций.
– Ты полагаешь, за убийство такого достойного человека, как наш брат, надо просить меньше? – поднял бровь Сверкер. – А еще, кроме Снорри, они убили наших хусманов. Рагнар заплатит и за них, клянусь молотом Тора!
– Я говорил с Гудрун. Она возится с маленьким ребенком, не смогла поехать, – вставил свое слово Олав. – Гудрун просила меня взять за мужа такую же цену, как взяли за убитого лагмана Харальда Огневика. Если вы помните, люди из усадьбы Меченого сожгли Харальду Огневику дом и убили его самого. Они мстили за недозволенные слова, произнесенные во время пира. А люди Харальда Огневика пообещали, что убьют самого достойного из рода Меченого. Они сказали, что не станут брать виру, а непременно убьют того, кого захотят. Тогда Меченый собрал своих, и они решили, что не годится ждать мести и бесконечно дрожать. Они послали к сыну Харальда Огневика и предложили любую виру, лишь бы не начиналась кровная вражда. И семья лагмана согласилась тогда взять двойную плату – за убийство и за имущество.
– И вы?..
– И мы тоже сделаем так. Мы сделаем так, что они будут бояться.
– Допустим, Харек вам заплатит. Он испугается, что за жизнь Снорри вы возьмете жизнь его младшего. А потом что? – спросил незнакомый Дагу бонд, приятель Глума, сидевший в углу у очага. – Олав, уж не надеешься ли ты, что всякий тогда припомнит Хареку Меняле прошлые обиды?
– На это я и надеюсь, – хитро глянул Северянин. – Найдутся люди, которым Рагнар Пустой Живот немало должен. Встанут те, кого он обидел, они тоже захотят виру. Тогда Харек Меняла им откажет. Он будет вынужден всем отказать, поскольку иначе останется голым. Тогда все поймут, какой он подлый человек и какой подлый человек его сын…
Даг молча слушал переговоры отца и дяди Сверкера с родичами Гудрун и думал, как странно и неправильно все происходит. Почему-то честные люди страдают и вынуждены изворачиваться, чтобы победить злодеев на суде. Даг думал, как бы сделать так, чтобы злодеев можно было наказывать сразу, отнимать у них корабли и деньги, а еще лучше – сразу вешать! Потом Даг стал думать о том, сколько серебра взял бы с обидчиков его отец, если бы убили его, Дага. К большому неудовольствию, мальчишка был вынужден признать, что за него отец не взял бы виру, как за Снорри.
Снорри все-таки покинул жену и детей, кроме того, у Снорри всюду имелись друзья и дальние родичи, а у него нет никого, кроме отца, Сверкера и дяди Свейна… Хотя у него, конечно же, есть мама, и старый Горм, и двоюродные братья, а еще – четверо дальних братьев и сестры, но сестры – не в счет, потому что – девчонки…
С этими грустными мыслями Даг уснул. Проснулся он словно от толчка, услышав, как поблизости зашевелилась мать. Даг лежал с закрытыми глазами, но по изменившемуся дыханию Хильды догадался – мама уже не спит. Даг лежал с закрытыми глазами и, почти не напрягаясь, находил на слух каждого из людей Олава Северянина. С мороза вошел Олав, в руке нес чадящий масляный светильник.
– Вставайте, поедем вместе с Глумом и его друзьями. Так будет спокойнее. Даг, ты охраняешь маму. Никуда не отходи от нее.
– Разве мы боимся кого-то? – уже в санях спросил Даг у матери.
– Отец считает, что нам могут помешать попасть на тинг.
– Разве судья не выслушает всех?
– Судей будет много, сынок. Этот закон принят у Столбов Клятвы лет двести назад. Три могучих бонда из округи выставляют каждый по дюжине судей. Это самые честные и правдивые хусманы из числа свободных владельцев земель. Каждый год лагман выбирает трех новых бондов, чтобы судьи менялись. Их должно быть тридцать шесть, зато свидетелей может быть сколько угодно с каждой стороны. Тридцать шесть судей вначале примут или отклонят свидетелей. Затем выслушают каждую сторону. Затем они будут вспоминать, случалось ли подобное дело в давние времена…
– Как это – отклонят свидетелей?
– Очень просто. Все должны быть уверены, что свидетели не врут. Например… если мы скажем, что у Гудрун родился ребенок от Снорри, нам придется найти двенадцать свидетелей до третьего колена родства.
Даг крепко задумался:
– И они… судьи не подождут нас?
– Так принято, сынок. Кто первый приехал к судьям, тот и прав.
В которой кузнец валит лошадь, Даг снова говорит правду, а братья Гудрун спасают всех от побоища
Уже к вечеру Даг убедился в правоте Хильды. На них напали перед самым закатом, когда долгие тени пролегли среди кочек и заухала первая сова.
