— А можно было хотя бы предупредить?
— Ага, чтобы ты заморочил мне голову и вывернулся, как уж из-под палки?
— А так, значит, не вывернусь? — нехорошо сузил я глаза.
— Так ты нарушишь приказ, причем не только мой, но и императрицы.
От герцога повеяло холодом, и я быстро напомнил себе, что нахожусь не в демократической России, а в феодальной империи. Хотя и дома разговаривать с власть имущими следовало с оглядкой.
— Повиновение герцогу, — отсалютовал я по примеру имперских легионеров.
— Герд, у меня очень мало людей, которым я могу доверять, — смягчился Сават.
— И вы решили сделать все, чтобы их стало еще меньше? — не удержался я от шпильки.
Герцог задумался и, немного походив по ковру, выдал оригинально решение:
— Тогда давай так. Отведешь рыцарей к войску императрицы и сдашь тамошнему начальству. А после этого можешь вернуться обратно, мотивируя все моим приказом. Годится?
— Годится. — Этот вариант меня действительно устраивал, но с небольшим дополнением. — Вот только перед походом хотелось бы наведаться в свое новое баронство.
— Это решаемо, — небрежно отмахнулся Сават. — Пока соберутся остальные рыцари, пройдет несколько дней. Что-то еще?
— Да, как насчет того, чтобы еще раз познакомиться с баронессой Рошаль?
— Это шутка такая? — напрягся герцог.
— Я вполне серьезно.
— Ну уж нет. Мне хватило прошлого раза. Дама она, конечно, интересная, но флиртовать с ней — все равно что целоваться со змеей. Кстати, хорошо, что напомнил: ты ведь обещал рассказать, что именно произошло той ночью.
— Обещал, но не расскажу.
— Ты мой вассал, — оттопырил губу Сават, чем вызвал у меня едва сдерживаемую улыбку.
— А ты вассал императрицы, и мы оба обязаны ей подчиняться. Что же касается вопросов, если доведется, можешь задать их ее императорскому величеству Ларе.
Герцог сначала разозлился, затем обиделся, но и это у него быстро прошло.
— Я обязан принять ее ко двору?
— Ты уже принял — ведь граф увез в ставку императрицы известие, что Яна стала любовницей герцога. Ты ведь сам ему об этом намекал.
— По твоей просьбе.
— Отрицать не стану, а вот ко двору ее принять придется, или пришлют кого-то другого, а баронессу ты уже знаешь.
— А если она снова захочет меня прикончить?
— Уверен, что нет. Ты оправдал доверие, и теперь баронесса будет беречь тебя как зеницу ока.
— Близко ко мне она не подойдет.
— Ну-ну, — иронично сказал я, понимая, что если Яна захочет, то окажется в постели герцога в первую же ночь. — Это будет даже хорошо. Главное, чтобы ты не забывал присматривать за ней. И один маленький совет: приставь кого-нибудь проверять уходящую в империю почту. Если донесения баронессы не дойдут до адресата, тебе за это ничего не будет, зато никто не сможет рассматривать грязное белье одного северного герцога.
— Хорошо, — немного успокоился Сават. — Ты что-то говорил насчет просьбы?
— Да так, пустяки, сам справлюсь, — отмахнулся я, понимая, что после нашего разговора герцог и сам не позволит уйти в империю ни единому клочку лишней бумаги.
Распрощавшись с сюзереном, с которым у меня складывались довольно странные отношения, я отправился в разбитый для меня шатер. С каждым шагом внутри разгоралось странное чувство. Если честно, я сам себе не признавался, как мне хотелось увидеть Лару. Очень хотелось, и при этом ясно осознавалось, что за такую встречу придется дорого заплатить, возможно, жизнью.
Рано утром ко мне в шатер заявилась делегация из рыцарей, но разговора не получилось — я представил им Грифона как своего заместителя и, забрав остальных «ящеров», отправился в замок Торнадо. По пути от нас отделился Барсук с приказом привести в замок оставшихся в столице Морофа и Таню.
Надеюсь, к этому времени Яна успела хоть немного промыть девчонке мозги.
Развалины замка встретили меня стуком топоров и кирок — полным ходом шли восстановительные работы. Вокруг попадались знакомые лица. Улыбки приехавших с границы людей поднимали настроение.
Караван из поместья Маран прибыл очень быстро, и не удивлюсь, если это была заслуга моей управительницы, соскучившейся по своему ученому казаку.
Надеюсь, старый козел не успел нагрешить в мое отсутствие.
Увы, все надежды рассыпались прахом, как только я увидел лицо Никоры.
Дородная мадам шла по своим делам с лицом жаждущей крови фурии, и похоже, это выражение уже стало для нее привычной маской. И все же, несмотря на расстроенные чувства, увидев своего барона, женщина буквально расцвела:
— Ваша милость!
Едва я успел спешиться, как оказался в теплых объятиях Никоры. Вся субординация полетела к чертям. И все равно мне было приятно. В груди шевельнулись едва ли не сыновьи чувства.
— Я тоже рад тебя видеть, Никора.
С приездом пограничников в замке вдруг стало уютнее и веселее. Развалины утратили свою зловещую атмосферу и постепенно стали оживать.
Свежим взглядом я подметил некоторые ошибки начавшегося строительства и перенаправил каменщиков с разметки оборонительной стены на укрепление входов в подземелье и обустройство нижних помещений. Оборонять стену в таких условиях было бессмысленно — упор следовало сделать на раннее оповещение и надежное укрытие.
Внеся небольшие поправки в маршрут движения местечкового прогресса, я поднялся на второй уровень основного здания дворца и увидел сюрреалистическую картину — посреди огромной каменной площадки с «огрызками» стен стоял небольшой свежесрубленный теремок. Эдакий росток живого посреди царства разрушения. Довольно символично. В теремке было всего две маленькие комнаты — кабинет и спальня. Стены оказались немного сыроваты, но по местным меркам это все равно была лишь времянка.
В виде маленькой пристройки меня ждал самодельный душ, который заботливые подданные, зная мои пристрастия, подготовили своему барону.
После душа, одевшись во все свежее и плотно пообедав, я занялся делами и в первую очередь по-новому взглянул на сочетание полуразрушенного дворца и бревенчатого домика.
— Эй, малец, — подойдя к краю площадки, позвал я пробегающего внизу мальчугана.
— Да, господин, — совсем как взрослый поклонился мальчик.
— Позови Олата.
— Слушаюсь, господин, — еще раз степенно поклонился мой собеседник, а затем сорвался с места, словно метеор.
Мастер-каменщик, руководивший местным строительством, появился через пять минут и, несмотря на возраст, энергично взбежал по полуразрушенным ступеням.
— Вы меня звали, ваша милость?
