Погода не менялась, пока они шли через Ибан, Курион, Сариос, Байян и Шайяр. Солнце сияло, словно весной, по ночам в чистом небе светили обе луны и звезды. Отряд располагался на отдых лагерем столь же часто, сколько квартировал у очередного дворянина, находя первое гораздо более мудрым. Лорд, оказавшись лицом к лицу с самим Ан-Ш’Эндором, приходил в возбуждение и начинал суетиться; убедившись, что армия в состоянии позаботиться о себе сама, он все-таки продолжал настаивать, чтобы король и королева приняли его гостеприимство в полной мере. А когда наступало утро, он неизменно начинал умолять высоких гостей задержаться ненадолго, хотя бы на один час. Всегда находился повод — необходимость рассудить спор или погасить ссору, которую лишь мудрость Солнцерожденного могла уладить по справедливости. И проходило утро, и полдень, и целый день без продвижения к Ашану хотя бы на четверть мили, а потом наступала следующая ночь гостеприимства его светлости. К тому времени в зале собирались лучшие местные таланты и местная знать, чтобы устроить праздник проводов скудной и голодной зимы.
Лагеря были лучше. В королевской палатке, такой же по размерам, как палатки воинов, стояли койка, табурет и небольшой сундук, рассчитанный на двоих. Вид походной кухни, свет костров и музыка приносили Элиан большую радость, чем вид роскошных залов. Это чувство было присуще и Мирейну. Еще будучи мальчишкой, он задыхался в четырех стенах. Мужчина, который научился быть королем, продолжал стремиться к походно-лагерной жизни, как ястреб стремится к вольному небу. Элиан даже не подозревала, как скован он был, пока не увидела его на свободе.
Сначала она с ужасом ждала ночей и снов, которые они принесут ей. Но сила, управляющая ею, теперь отдыхала, как будто Изгнанница признала свое поражение или попросту из-за восприятия Элиан. Порой Элиан вообще забывала о цели их похода. И эта забывчивость превратила долгий военный поход в свадебное путешествие. Что же касается ночей…
— Итак, это правда, — сказала Элиан посреди одной такой ночи, прижимаясь к Мирейну на узкой кровати. — Самые лучшие любовники — маленькие мужчины.
— Маленькие? — вырвалось из самой глубины его груди.
— Ну, среднего роста, — ехидно признала она, сплетая свои ноги с его ногами. — Как замечательно мы здесь устроились. Если бы ты был такой же высокий, как Кутхан или даже Хал, нам никогда бы не уместиться на этой кровати. — А ты что, проверяла? Ее смех затерялся где-то в прядях его волос. Проворно и безо всяких усилий Мирейн спихнул ее с кровати. От удивления и чуточку от боли Элиан хрюкнула. Даже покрытая ковром, земля оказалась жесткой.
Мирейн навис над ней, упершись кулаками в бока и сдвинув брови над своим крючковатым носом. Ее радостный крик разнесся далеко за пределами палатки.
— О, да у тебя действительно отличная фигура для мужчины! — Маленького мужчины.
— Но с массой достоинств: достаточно высокий, безупречный, замечательный…
— Не напрягай свою изобретательность, — сухо сказал он.
Элиан обвила его ногами, повалила и уселась ему на грудь.
— …великолепный, красивый, царственный муж, — победно закончила она.
Мирейн поднял бровь. Мгновение спустя другая бровь сравнялась с первой. Он взвесил грудь Элиан в своей руке.
— Они растут, — сказал он, — и сама ты становишься полнее.
В искреннем замешательстве она оглядела себя и закричала:
— Неправда! Еще ничего не должно быть заметно… Да я вообще пока не уверена, действительно ли я…
В его глазах плясали насмешливые огоньки. Элиан потянула его за волосы, он вскрикнул, и они покатились по коврам, устроив потасовку, которая была не чем иным, как проявлением любви.
Докатившись до стены палатки, они вскочили. Элиан, тяжело дыша, откинула назад волосы. — Нас было слышно на весь лагерь, — сказала она. — А кто начал? — Его пальцы пробежали вдоль ее бедра. — В Яноне королевская семья живет рядом с придворными. Я доставлял моему народу не много беспокойства, ибо любовницы мои были немногочисленны и появлялись в моих покоях весьма редко. И ни одного незаконнорожденного ребенка для доказательства моей силы.
— Надеюсь, что ни одного! Мирейн тихо рассмеялся.
— Жена, твоего огня хватит на троих. На тебя, на меня и на него. — Его рука легла на ее живот. Он был по-прежнему плоским и крепким, но искорка новой жизни, зародившаяся внутри, пусть еще невидимая, разгоралась и становилась все ярче. — Когда он вырастет настолько, что это станет заметно, надо будет придумать ему имя.
— А вдруг это не мальчик, а девочка? — Не мальчик?
Элиан посмотрела на его руку, внезапно обнаружив, что эта картина завораживает ее. И немного пугает: любое чудо всегда вызывает страх, хотя бы из-за своей необычности. Она заставила себя встряхнуться. — Это… он. Наверное. Или она. Какая разница? — Он наш. Наш первенец. Мой наследник. — Даже если это дочь? Мирейн почти не колебался. — Пусть так.
Элиан подпрыгнула от радости, захохотала и поцеловала его в уголок рта. — Он будет темным, как ты. — И рыжим, как ты. — И с твоим японским носом. — Ой, бедный ребенок. И с твоим халенанским ростом, и с твоей красотой, и с Солнцем в его руке. Или в ее руке.
— Представляешь, — сказала она тихонько, — мы сделали это, ты и я. Сын или дочь, но это будет ребенок, которым гордился бы даже сам бог. — Так и будет. — Мирейн поцеловал то место, где лежала его рука. — Воистину и без сомнений, так и будет.
* * *
На границе Эброса погода переменилась в худшую сторону, и очень сильно. В Ашан они вошли, пробиваясь через потоки ледяного дождя и сопротивляясь порывам ветра, который, завывая, налетал на них с севера. Даже в доспехах, даже завернувшись в промасленные кожи, путешественники промокли до костей. Их кони плелись, повесив головы и прижав уши. Бешеный в отчаянии злился, и даже Илхари не рисковала подходить к нему близко, опасаясь его копыт.
Когда к дождю примешался снег, холмы превратились в горы, крутые опасные гребни Ашана. Северяне здесь еще могли бы разразиться песней, ибо этот край напоминал их собственную страну, но даже они уже тащились с трудом и сыпали проклятия, вынужденные ковылять пешком по обледеневшим тропам.
У южан давным-давно иссякли ругательства. Элиан, объезжая отряд, вытянувшийся в цепочку, слышала в основном лишь хриплое дыхание, цоканье и скрежет подков об лед да завывание ветра. Закутавшись в простой походный кожаный плащ, обернув голову шарфом, она выглядела совершенно неузнаваемо; мужчины, которые никогда не приняли бы помощь от женщины, а тем более от королевы, с радостью хватались за крепкую руку незнакомца. Некоторые из них, молодые щеголи гилени, жестоко страдали в своих красивых сапожках, узких и с высокими каблуками, совершенно непригодных для карабканья по горным тропам, покрытым снежной жижей.
