Зато Генрих так и рвался в бой, и лорд Джеймс поддерживал его рвение, довольно улыбаясь и явно гордясь своим бывшим учеником, зато Хельмут беспокоился как безумный. После минувшей битвы он не мог спокойно думать о том, что ещё не всё кончено, что впереди — немало сложных сражений… И что близкие ему люди рискуют жизнями, а он не может как-то им помочь.
Да и чем бы он помог? Раненый, ослабевший, с кружащейся головой и ноющими конечностями… Хельмуту шёл только двадцать второй год, но он уже чувствовал себя побитым жизнью стариком. Генрих лишь усмехался, но вот Хельмуту было не до смеха. Он не хотел для него такой же судьбы.
— Когда мы увидимся в следующий раз, граница уже будет нашей, — улыбнулся Генрих, кладя руку ему на плечо. Он был полностью облачён в доспехи, лишь шлем его Хельмут держал в руках.
— «Когда»… Ты, я посмотрю, настроен на лучшее, — усмехнулся он.
— Перестань, — закатил глаза Генрих. — Я понимаю, что после ранения ты… сам не свой. — Он сделал паузу, прежде чем подобрать нужное определение. — Но тебе не стоит так беспокоиться за меня. И вообще не стоит беспокоиться, — добавил он с улыбкой и чуть подался вперёд: Хельмуту даже показалось, что Генрих хочет его поцеловать. Но не здесь же… не посреди лагеря, где вокруг полно народу… Хотя мысль о возможном поцелуе немного уняла бурю в его душе. — У нас всё продумано и тщательно спланировано, у нас большое войско и хорошие осадные орудия. Ты сам их видел. — Хельмут кивнул — он уже успел полюбоваться на новенькие катапульты и осадные башни, ещё пахнущие свежим деревом и недавно выкованной сталью. — Правда и сила на нашей стороне. Тебе не стоит сомневаться.
— Я постараюсь, — кивнул Хельмут.
На самом деле он не сидел без дела во время штурма. Разумеется, на приступ войско шло не в полном составе, и под командованием Хельмута оказался один из засадных полков. Он должен был вступить в бой в последнюю очередь, если ни основная часть войска, ни другие отряды подкрепления не будут справляться. Поэтому у него ещё была надежда оказаться в гуще этого боя… Однако шансы всё-таки невелики. Да и хотелось верить, что авангард справится сам, справится быстро и легко. И без больших потерь.
Поэтому Хельмут не спешил надевать доспехи. Он прохаживался среди солдат, внимательно и строго наблюдая, как те готовят лестницы, проверяют остроту клинков и рассовывают по ножнам кинжалы. Лучники натягивали тетивы, складывали стрелы в колчаны, поправляли на пальцах плотные перчатки — чтобы тетива не стёрла кожу в кровь… Хельмут удовлетворительно кивал и улыбался, в глубине души завидуя этим солдатам. Они были целы и здоровы, они смеялись и шутили в ожидании боя, подмигивали военным торговкам, разносящим по лагерю нарезанный хлеб, куски сыра и мяса, овощи и вино… У солдат оставалось немало сил и задора «надрать задницы проклятым фарелльцам», а Хельмут, слыша это, лишь горько усмехался.
Он по-прежнему хотел сражаться, причём чем ближе к Генриху, тем лучше. Но и понимал, что пока он для этого не годен. Если полезет в пекло — то наверняка подведёт, где-то неловко оступившись, забыв увернуться или пригнуться, неверно отразив удар… и сгинув в гуще боя, толком не оказав никакой помощи сюзерену.
Так что сиди-ка ты, Штольц, тихо и не высовывайся.
Не высовываться Хельмут не привык, но понимал, что сейчас это необходимо.
Среди солдат он встретил барона Адриана. Тот сидел прямо на припорошенной снегом земле, расстелив на ней чёрный грубый плащ, и снова точил свой меч — Хельмуту подумалось, что так он пытался справиться с подавленностью после гибели Кассии, отвлечься и не думать о потере.
Увидев Хельмута, барон Кархаусен резко встал, и они обменялись традиционными поклонами.
— Как вы? — учтиво спросил Хельмут, не скрывая искреннего сочувствия.
— Неплохо, — кивнул Адриан. — Всё жду шанса отомстить этим псам за сестру.
— Так что ж вы не в авангарде?
— Герцог Эрлих не пустил, — закатил глаза шингстенец. — Сказал, что я могу всё испортить своей слепой яростью… Да пусть даже так, — вдруг округлил глаза он — синие радужки, кажется, чуть потемнели от вспыхнувшего в глубине гнева. — Пусть я что-то там ему испорчу, но хотя бы… Хотя бы Кассия будет отомщена.
Окружавшие их солдаты начали с недоумением посматривать на Адриана, и Хельмут, воровато оглянувшись, положил руку ему на плечо и предложил отойти. Да, они ждали сигнала к атаке и должны были быть готовы к нему даже при полной уверенности, что помощь не потребуется… Но Адриан, кажется, снова впал в настоящую истерику, а это могло смутить простых воинов и посеять в них сомнение насчёт душевного здоровья одного из их командиров.
Интересно, эти припадки начали происходить с бароном Кархаусеном после смерти сестры или раньше?
— Я… позвольте, я заберу свой плащ… — попросил вдруг Адриан сдавленным голосом. — И мне нужно… нужно… — Он набрал в грудь побольше воздуха, задыхаясь от потока слов и горечи слёз. — Нужно взять доспехи, вдруг скоро будет сигнал к наступлению…
— Вы уверены, что можете пойти в бой в таком состоянии? — Хельмут сжал его плечи и оглядел с ног до головы. Адриан весь трясся; его рыжеватые, неровно обрезанные волосы упали на лоб, на ресницах заблестели слёзы… — Может, вы найдёте лекаря и попросите у него что-нибудь успокаивающее?
— Нет, нет, я уже… я в порядке. — Он закрыл лицо руками и простоял так несколько мгновений. — Спасибо за беспокойство, ваша светлость, но… — Он взглянул на Хельмута недоверчиво. — С чего это вообще?
— С чего беспокойство? — уточнил тот. — Я, если честно, и сам не знаю… — Это признание звучало крайне глупо, однако было весьма честным. — Просто ваша сестра…
— Да хватит говорить про мою сестру! — вновь вспылил Адриан, скорчив гримасу боли и презрения. — Если вы видите её во мне, то прекратите. Пересильте себя, раскройте глаза… Я — не она, понимаете? Я совсем… я…
— Я вас понял, — кивнул Хельмут, стараясь как можно тщательнее скрыть досаду. Что именно вызвало эту досаду, он пока не знал. Но странная горечь от слов барона Кархаусена комом застряла в горле и помешала сказать что-то ещё.
Рвение Адриана всё-таки оказалось напрасным. В тот день он так и не смог убить ни одного фарелльца и тем самым хоть как-то отомстить за сестру. Через полчаса после разговора они и правда услышали сигнал, но это не был приказ о подкреплении.
Это была радостная весть о том, что пограничная крепость наконец-то взята.
Глава 21
В дверь постучали, и Кристина вздрогнула.
Она стояла у окна в отцовском кабинете и смотрела на то, как снег заметал башни и бойницы, камни мостовой, крыши и деревья… В замке было тихо и спокойно, в камине пылал огонь и трещали дрова, кот на ковре играл с клубком старой шерсти, а снаружи звенела метель. И несмотря на тихое умиротворение, царящее в комнатах и коридорах Эори, Кристина не могла смотреть в окно без тревоги. Пурга налетела на Нижний город, но долетела ли она до северных границ? Хотелось верить, что нет, что отец и его солдаты сейчас находятся в тепле и спокойствии, а не скрываются от нескончаемого снегопада и до костей пронизывающего ветра… Кристина понимала, что воевать зимой особенно сложно, поэтому её сердце разрывалось от бесконечных переживаний за лорда Джеймса.
Господи, когда же это всё закончится… И война, и это томительное ожидание, и крепкие морозы, сковавшие воздух Нолда, наполнившие его треском и остротой, из-за которых больно было дышать… Проведя в Нолде всю сознательную жизнь, Кристина вроде бы и привыкла к холодам, которые зимой были особенно злы и жестоки, но каждый раз она всё равно с нетерпением ждала весну.
Когда раздался стук в дверь, она обрадовалась — видимо, пришёл господин Гленн, и она наконец-то сможет отвлечься от волнений… другими волнениями. Как только сквайр Освальд вернулся из родового поместья, Кристина сразу назначила ему встречу, но он отчего-то задерживался. Видимо, устал с дороги… По крайней мере, ей хотелось верить в это, а не в то, что догадки капитана Фостера сбываются и господин Гленн сейчас планирует какие-нибудь жуткие интриги, о которых можно только в книгах прочитать…
