Для своих целей он выбирал самые маленькие бочки, так называемые «полуторки». Почему их так называли, он не знал — знал только, что этими малогабаритками забивали пространство над нижним ярусом трюма, сплошь заставленного огромными неподъёмными «пятёрками». Вскоре по периметру салотопки поднялась оригинальная стена — из бочонков. Сбоку оставался узкий проход, и у задней части бочки шли не совсем по периметру, а подальше, не приближаясь к дымовому отверстию, перекрытому железной печкой. Кроме того, в ходе сбора бочек он нашёл одну не пустую — заполнена первоклассным жиром из головы кашалота. Это резко повышало его шансы на выживание в ближайшей перспективе. Можно теперь не горевать по разбитой бутыли кока. Китовый жир — это освещение, это отличное средство для растопки, это смазка открытых участков кожи, препятствующая обморожению, и, помимо всего прочего, это высококалорийная пища. Гурманы, разумеется, Тима не поймут, но попади гурман в подобную передрягу — жадно чавкая, жрал бы этот жир большой ложкой прямо из бочки, неразогретым.
Небо сплошь затянуло низкой облачностью — Тиму было трудно определять время. Но наверняка уже прилично — становилось заметно темнее. И холоднее… Надо поспешить. С парусом пришлось повозиться — парусина постоянно за что-то цеплялась, сопротивляясь усилиям Тима. Пришлось её свернуть в рулон, затащить наверх, закинуть на доски, кое-как уложенные поверх стен из бочек, и разворачивать парус уже оттуда, а потом ещё повозиться со скручиванием излишков.
Накрыв парусиной своё сооружение, Тим канатами обвязал снизу края паруса, притягивая плотную материю к салотопке. Со стороны дымового отверстия — просто подвернул её под бочки. На случай ветра накидал сверху толстых досок. Всё — укрытие готово. Теперь самое время развести огонь.
Накидав в топку обломков досок, Тим ножом нарезал юрку стружки и щепок, зажёг огнивом трут. Его опасения, что железная печка на дымовом отверстии ухудшит тягу, не подтвердились. Поначалу топка и вправду затянулась дымом, но, когда схватились доски, его вмиг унесло. Захлопнув дверцу, Тим оставил открытым круглое поддувало, посидел минутку. Не сдержал измученной улыбки, когда расслышал ровный гул разгорающегося пламени. Ночь он проведёт в тепле.
Побродив по разгромленной палубе, натаскал к салотопке кучу топлива. Сильно усердствовать не стоит — на раскалённой печи он спать не сможет, но и экономия тут вредна: кирпичная громадина может не прогреться. Найдя деревянное ведро, ещё раз сходил вниз, наполнил его загустевшим китовым жиром из найденной до этого бочки, занёс в своё «жилище». Пользуясь последними минутами угасающего дня, покопался в камбузе. Запасы еды хранились в трюмной кладовой, но и здесь кое-что обязательно должно быть. Уже в потёмках вырыл парусиновый мешок с сухарями. Жаль, что не солонина, ну да тоже ничего — Тим знал, как сдобрить этот невзрачный матросский хлеб.
Вторым трофеем был переносной фонарь, ничуть не пострадавший: стекло целое, полностью заправлен жиром. Отлично — значит, Тим будет со светом. Также прихватил найденную посуду — медную сковородку и две глиняные кружки. Заглянув в шатёр, потрогал доски, уложенные внутри одна к одной. В тепле, поднимающемся от печи, они быстро сохли, но всё ещё были сыроваты. Ничего, Тим подождёт. Подкинул в салотопку новую порцию дров. На этот раз уже не досок — здоровенный обломок шпангоута и кусок тимберса, удерживавшего раньше палубный настил. Если прикрыть поддувало, эти брёвна должны тлеть долго. Хорошо бы ещё пару таких же кусков закинуть — с гарантией будут тлеть до утра.
Увы, лёгкие топоры, предназначенные для разделки ворвани, не слишком годились для рубки прочной древесины, а другого инструмента у Тима не было. Ничего, если выживет — инструмент раздобудет: каморка плотника располагается на носу, и с виду там серьёзных разрушений нет. Подкинув сверху ещё несколько досок, Тим наконец забрался в укрытие. Повесил фонарь на доску «потолка», осмотрелся. Салотопка ещё не прогрелась, но здесь уже явно было гораздо теплее, чем на улице. Перевернул одну из досок, убедился, что нижняя её часть, касавшаяся кирпичей, уже высохла. Перевернув все доски, самые широкие уложил одна к другой у стены — на них он уляжется спать. В спешке сделать из этих обломков ровный «пол» не было возможности, вот и приходилось сейчас бороться с недоделками.
Расположившись над вторым котлом (здесь тянуло теплом посильнее), развязал мешок, вытащил десяток сухарей, разложил их по горячим медным стенкам котла. На дно поставил обе глиняные кружки: одна заполнена жиром, другая — колотым льдом. Скорость прогрева печи и температура в котле Тиму не понравились — он явно слишком осторожничает. Чтобы эту громадину раскалить, надо бешено топить пару часов, а затем поддерживать жар. Пришлось выбираться наружу, подсвечивая фонарём, закидывать в топку целую кучу обломков досок. Завтра он доберётся до пилы, наделает из шпангоутов и тимберсов огромных обрезков, подходящих для этой ненасытной прорвы.
Опять забравшись внутрь, Тим понял, что, пока его не было, тут существенно потеплело. Надо пореже выбираться — при этом весь тёплый воздух выходит наружу. Заправив парусину на входе под пеньковый канат, Тим опять повесил фонарь, заглянул в котёл. Потрогал сухари, перевернул их на другую сторону — ещё пара минут, и будут сухие и горяченькие. Лёд в кружке всё ещё не растаял, а вот жир уже был горячим. Может, плеснуть чуть-чуть в первую кружку? Тогда лёд сразу растворится — иначе будет оплывать медленно, пока не наберётся жидкость, резко ускоряющая таяние. Да всё равно растает — зачем Тиму торопиться? Кружку с растопленным жиром поставил перед собой, между досками. На досках разложил сухари; взяв первый, приступил к трапезе.
Окунул его в кружку, откусил размягчившийся, пропитанный жиром край. Тим никогда не страдал от отсутствия аппетита — вот и сейчас один за другим уплёл все десять здоровых сухарей с кружкой жира. После такой пищи страшно захотелось пить, но проклятый лёд всё ещё не растаял. Дожидаться воды в праздности Тим не стал — занялся просушкой остальных сухарей, разложив их по стенкам котла. К меди прикасаться было уже больно — пламя в топке ревело. Да и жарковато становилось. Тим опять вылез наружу, прикрыл выпуклое отверстие поддувала железным колпаком. В нём были пробиты десятки отверстий — через них в топку всё равно будет поступать воздух, просто уже в мизерных дозах. Но этого хватит, чтобы огонь не погас: будет потихоньку теплиться до утра. Если бы салотопка была в помещении, Тим рисковал отравиться угарным газом, но в его положении риска угореть не было. Вернувшись, запечатал за собой выход окончательно — всё, до утра он отсюда не выберется.
