Прожектора вокруг, фары на полную мощность включил, а вперёд на три шага видно, а дальше снег сплошняком. Хреново.
— Направо, — командовал Сторрам, — прямо, левый поворот и вверх.
Гаор въехал на пандус.
— Отсюда начинай.
Гаор опустил скребок и щётку. Ход сразу стал тяжелее.
— Вперёд.
Гаор заметил, что снег из чисто белого стал почему-то пёстро искрящимся, и не сразу сообразил, что это он въехал под главную вывеску и это цветная радуга на вышке так подсвечивает снег.
По пандусу он спустился на фасадный двор, большой, круглый и с клумбой посередине.
— Чистишь двор и подъездные пандусы, — сказал Сторрам, спрыгнул на ходу и исчез в метели.
— Да, хозяин, — крикнул ему вслед Гаор, разворачивая машину.
Спираль от центра к краям и обратно, выехал на въездной пандус, прошёлся по нему, ещё раз, теперь второй, выездной, так же дважды, снова двор, и опять пандусы.
Постепенно снег стал редеть, прекратился ветер, и вот уже только отдельные снежинки кружатся в воздухе. Фигуры в куртках поверх оранжевых комбинезонов лопатами трамбуют и ровняют получившиеся бортики. И… и светло! Надо же, который же период? На смену он вчера шёл в темноте, значит… А это… покупатели? И по расчищенным им пандусам к дверям подъезжают шикарные лимузины.
На боковом въезде показался Гархем в пальто, с непокрытой головой, и поманил его. Гаор послушно развернул трактор, на ходу одной рукой приводя себя в положенный вид. Скинул капюшон, опустил молнию на куртке, открывая шею, и снял шапку. Остановив трактор, вышел и встал перед Гархемом, держа шапку в опущенной вдоль тела левой руке.
Гархем оглядел его и кивнул. Гаор перевёл дыхание: на этом, кажется, пронесло.
— Отведёшь трактор в гараж, — спокойным даже скучающим голосом сказал Гархем, — сдашь его механику и можешь идти отдыхать. После обеда выйдешь на склад.
— Да, господин управляющий, — ответил Гаор.
— Выполняй, — Гархем небрежным взмахом даже не руки, а пальца отпустил его.
— Да, господин управляющий, — повторил Гаор и пошёл к трактору.
Теперь надо не заблудиться и найти гараж. Вроде сюда он с этого пандуса съезжал.
Гаор ещё очень давно обнаружил, что когда ищешь обратную дорогу, то не думай, а просто зеркально повторяй маршрут, полагаясь даже не столько на зрение, как на память в руках. Понял он это, ещё мальчишкой, когда отцовские шофёры то ли от нечего делать, то ли ещё по какой причине учили его водить машину. Тогда он освоил и легковушку, и грузовик, стоял в гараже маленький, но, как ему объяснили, совсем как большегрузный, и с виду маленькую, но тяжёлую из-за брони, а потому с большой инерцией и всё же вёрткую генеральскую "коробочку" для полевых разъездов. А в училище… БМП, БТР, различные варианты рендов — десантных машин, мотоциклы, тягачи, и даже танк им дали опробовать. Фронт довёл всё это до необходимого совершенства.
За этими мыслями он добрался до гаража и, аккуратно въехав в раскрытые наполовину ворота, поставил трактор на прежнее место.
— Ага, наконец-то, — вынырнул из-за стоявшего рядом крытого грузовика-трейлера с радужной эмблемой Сторрама на борту парень, вытирающий тряпкой руки и вряд ли старше него, с гладко выбритыми головой и лицом.
Механик — понял Гаор и вылез из кабины. Парень без клейма и ошейника, бритый, значит, свободный, и ему господин.
— Ну и как тебе машина, волосатик? — спросил парень, подмигивая подошедшим к ним двоим, судя по курткам, шофёрам.
— Рулевой люфт на семь влево, господин механик, — ответил Гаор, озабоченный одним: не допустить какой промашки и не схлопотать по морде, помня того избившего его хозяйского шофёра.
Один из шофёров, который постарше, негромко рассмеялся, а второй с интересом оглядел Гаора. Механик покраснел.
— Ладно, принял я машину, ступай, — буркнул он.
— Да, господин механик, — ответил Гаор, обрадованный таким поворотом событий, и сразу пошёл к выходу.
— А классно умыли тебя, — сказали у него за спиной.
— Ты смотри, как разбирается, — сказал ещё кто-то.
Гаор не обернулся: ему приказали идти отдыхать.
На дворе было очень светло и тихо, как всегда после снегопада, и он шёл к рабскому корпусу быстро, но не бегом, наслаждаясь белизной и светом. Надзиратель у входа, видимо, знал о приказе Гархема, потому что, ни о чём не спросив, быстро и небрежно обыскал и впустил. Было непривычно спускаться вниз и идти мимо надзирательской одному, но усталость всё сильнее настигала его, снова болели спина и ягодицы, вот дьявол, никак не заживает. Нижний надзиратель так же молча впустил его в необычно тихий и пустой коридор.
На ходу расстёгивая куртку, Гаор побрел в спальню. Здесь тоже было пусто и тихо, пол, видно, только что вымыли, и он влажно блестел. Дневаливший сегодня пухлогубый парень с дальнего от Гаора конца спальни удивлённо уставился на него.
— Ты чо, паря?
— Сказали отдыхать до обеда, — ответил Гаор, раздеваясь.
Куртка оказалась и впрямь непромокаемой и от снега только штанины у комбеза намокли, брюки тоже нормально, а вот рубашку и нижнее бельё хоть выкручивай. Гаор сгрёб мокрое бельё и пошлёпал в умывалку, чтоб хоть немного на трубе подсушить. Труба оказалась густо завешенной бельём, рубашками и портянками: видно, многие переоделись в сменку, а пропотевшее оставили сушить. Подштанники Гаор быстро пристроил, а вот рубашка никак не влезала, чьё-то надо подвинуть, а это тебе не в Алзонской землянке, где хоть и тесно, а все друг друга знают и сушатся у печки в очередь. Ему уже почти удалось найти место, когда в умывалку влетел дневальный.
— Рыжий, лопать иди!
— Ну?! — обрадовался Гаор.
Что завтрак он пропустил, Гаор знал и никак не рассчитывал на дополнительный паёк. С едой ведь кто не успел, тот и опоздал, а дружка, чтоб приберёг ему пайку, у него нет.
— Вот те и баранки гну, бубликом завиваю, — ответил дневальный, — мотай по-быстрому.
Гаор ещё раз оглядел трубу.
— Мотай, — повторил дневальный, — не серди Маманю, она уж налила тебе. Иди, повешу твоё шмотьё.
Гаор отдал ему свою нижнюю рубашку и побежал в спальню, торопливо, прямо на голое тело натянул верхнюю рубашку и брюки и побежал в столовую.
— Ага, пришёл, — встретила его Маманя, — да куда ты за общий стол лезешь, только отмыли его, сюда садись.
До сих пор, бывая в столовой только со всеми, Гаор толком и не огляделся в ней ни разу. Приходя, сразу шёл к своему месту за мужским столом, а там уж не зевай по сторонам — паёк целее будет. Хоть здесь и не таскали у других из мисок, а за хлебом всё равно пригляд нужен. Он и не знал, что за женским столом почти у самой плиты стоит маленький — десяток еле поместится — стол. А на нём миска каши, два ломтя хлеба и кружка. Миска и кружка парили, значит и каша, и питьё горячие. А он сразу и вспотел, и промёрз.
