Уже утром, увидев среди нас Синицына, я был удивлен. Со слов Саньки, он сам настоял, узнав об утреннем выходе за стену. Подумалось о Кате, ради которой он вчера весь день совершал подвиги, – девушек, как оказалось, тоже отправляли за стену, – но объект его вожделения не вошла в отправляемую пятерку. Мне об этом еще вчера написала Эмили.
Закончив осматривать каждого, прапорщик встал в центр.
– Оружие не снимать с предохранителей, пока не прозвучит команда или пока не появится действительная угроза. До старых дотов выдвигаетесь в составе бронеколонны. Там ваша задача заключается в охране инженеров и рабочих, пока ведутся технические работы. Все трое суток вам придется не спать, так что не вздумайте растрачивать Свет. Будем надеяться работы завершатся до появления скверны. А теперь каждому доложить о своих способностях.
Я думал стихии, это основное, что дает Тьма. Но нет, ошибся. Видимо, стихии намеренно брали всякие высокородные, а в среде обычных осветленных, далеких от секретов их появления, бралось что попало. Среди нас оказался заклинатель собак, плавитель стекла, переводчик с птичьего, уникальный счетовод, отличитель металлов, и лекарь, способный залечивать раны почему‑то только у кошек.
Когда очередь дошла до Ромы, он замялся.
– Вещи пропадают в никуда.
– То есть они исчезают, и ты не можешь их вернуть? – удивился прапорщик.
– Угу.
– Хм… Все слышали? Лишний раз никому не злить Пересаду. А то ценных вещей потом недосчитаетесь, – под общий смех, огласил прапорщик и перешел к Саньке.
– У меня огонек. Вот так могу создавать и все.
Он выставил ладонь и над ней появилось крошечное пламя, немногим больше, чем от свечки.
– Синицын, ты долб*еб? Для кого я только что сказал не тратить Свет?
Санька тут же убрал огонек.
Очередь дошла до меня.
– Создаю картинки, – коротко произнес я.
– Понятно, художник.
Прапорщик так и не понял сути моей способности, зато очень правильно понял Санька. Построение закончилось, и он ко мне прицепился с расспросами:
– А картинки ты можешь создавать любые?
– Наверное…
– Слушай, а если взять вторую способность по их воплощению? Ты только представь, что бы получилось. Захотел что‑то, раз и оно создалось. То же серебро с золотом. Или яблоко. Мог бы сделать, съесть его и сытый.
Синицын прямо‑таки зрил в корень.
– Яблоко – это сложно. Получится только образ.
– Ну почему же, а если ты задумаешься о вкусе, о запахе, о сочной мякоти. Вот просто представишь его реальным. Таким, что можно взять и съесть. Разве не получится?
Мне нравился ход его мыслей, но не нравилось, что, если у меня осуществится задуманное, об этом будет знать кто‑то еще, поэтому предпочел не раздувать тему.
– Осталось дождаться вторую способность. Если был бы выбор, то я лучше взял твой огонь.
– Тю, то же скажешь. Я же говорил, могу создать огонек и все. Даже кидаться им, как это делает Катя, не могу. А на счет открытия нужной способности ты прав. Тьма всякого не послушает.
Раньше я бы прислушался к его словам, но теперь, благодаря встретившемуся в крепости старику, был другого мнения.
В расположение вернулся Сержант Гричик со всем полученным снаряжением и оружием. В компании с ним оказался молодой лейтенант Кирилл Верещагин.
– Вчера поздно вечером позвонил Антон Сергеевич, попросил лично проконтролировать первый выход новобранцев за стену, – с гордым видом за то, что ему звонил сам командир части, поведал лейтенант для прапорщика. – А зачем столько всего? – указал он на бронежилеты. – Там будут БМПешки.
– Лучше перестраховаться.
– Ну разве что так. Распорядитесь приготовить мне оружие и провизию. Остальное не нужно.
Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем дневальный подал команду строиться на улице. К тому что выдали, я добавил мыло и зубную щетку с пастой.
Миша сидел на кровати и с грустным видом наблюдал за нашими сборами, сожалея, что приходится остаться. Вчера из‑за своей травмы он почти не ел. Только суфле немного, которое я заказал специально для него. Зато травма ему не помешала через соломинку вместе с нами наклюкаться шампанским. Просить сегодня за него у прапорщика было бесполезно, потому как тот наотрез отказался включать в группу травмированных.
– Все, Миш, давай. Выздоравливай. В следующий раз будешь обязательно с нами, – попрощался я.
– Поштараюсь, – зашипел он сквозь прикрытые зубы. – Подошдти. На, дежи. Смотри на него. Золото поскажет, когда появится скферна.
Миша снял с шеи кожаный шнурок, на котором висел золотой медальон с изображением девушки в профиль. В ином случае я бы не взял, но мы оба понимали, эта мелкая штуковина может пригодиться.
– Кто это, мама? – указал я на изображение.
Он кивнул.
– Спасибо. Обязательно верну.
Проходя мимо оружейки, старшина нас остановил и стал выдавать в довесок к уже выданному по деревянному ящику с патронами.
– Ну и нахера? – возмутился Синицын.
– Костин страхуется, разве не понятно? – буркнул старшина.
– Лучше бы он побеспокоился выдать нам патроны с серебром, а не этот фуфел.
– А разве патроны не посеребрённые? – удивился я.
– Нашел что спросить, – хмыкнул Санька, – серебро идет на вес золота, только для элиты. Для спецназа! А для нас фуфел выдают. Из него даже не пристрелишь Пса. Только лишние тяжести таскать будем.
– Мелкий, ты тут панику не разводи, – ощетинился старшина, – обойму в голову и завалишь любого Пса.
Синицын предпочел не спорить. Взяв ящик, он пошел на выход.
На улице рассвело. Ночью прошел небольшой дождь, отчего утро выдалось хмурым, небо затянула серость.
Медальон в кармане мне вряд ли мог чем‑то помочь, посему привязал его к петлице у нагрудного кармана броника.
– О, а это что? – спросил Роман.
– Миша дал. Перед появлением скверны золото почернеет.
– Фигня это. Вот что лучше всего подскажет! – услышав, о чем мы говорим, в разговор вклинился Синицын и достал из кармана здоровенную золотую монету номиналом 100 рублей. – Тут 30 грамм чистого золота. Оно быстрее притянет скверну. Говорят, за полдня может показать приближение скверны.
– Кто говорит?
– Так дядька сказал, когда подарил.
Из казармы вышел прапорщик и в своей обычной манере заорал:
– В колонну по два становись!
Последними вышли сержант Гричик, облаченный во все то, что выдали нам и Кирилл Верещагин с ранцем на спине, висящими на одном боку пистолетом и коротким мечом на другом. Больше он с собой ничего не взял. Первый встает в начало строя, последний становится около прапорщика.
– Возглавляет группу господин лейтенант, – дождавшись, пока мы построимся, продолжает прапорщик, – в его отсутствие старшим назначается сержант Гричик. Напоминаю, это не учебная тревога и не тренировка. Вы выходите на боевое задание со всеми вытекающими. Приказываю всем быть предельно внимательными. Никому не расслабляться. А теперь напраВО! Вперед шаго‑ом марш!
Парк с техникой прятался за складами, поэтому мы о нем слышали, но до сих пор не видели. К нашему приходу подготовили четыре боевые машины пехоты с высокими крутыми бортами, по которым тем же Псам не добраться до верхушки, в то время как там могли разместиться бойцы и спокойно заниматься отстрелом тварей.
За нами к парку в сопровождении прапорщицы пришли девушки, так же как мы облаченные в броню и при оружии. Все лица знакомые. Среди них не было только вчерашней Кати.
У нас ящики с патронами, у девушек в качества довеска оказались большие светлые сумки с красными крестами на боках.
Прапорщица остановила свой маленький строй в отдалении от нас.
– А как это ты вчера умудрился вернуться в казарму, у тебя же увольнительная была до утра? – спросил я у Синицына.
– Так у Катьки‑то до 20:00. А я чет перебрал и махнул рукой на бордель.
– Неужели так понравилась, что не захотел идти в бордель?
– Да не, не особо, – попытался изобразить безразличие Санька.
