Остаток ночи квардинг, лениво перебирал огненные пряди, рассказывая нииде о сражении. Рассказывал он неохотно, стараясь опускать подробности, и искренне не понимал, зачем она расспрашивает, если сама дрожит от ужаса. Однако постепенно демон смягчился и рассказал о гриянке.
— Я отпустил ее и мальчишку, хотя должен был убить обоих. Как считаешь, почему?
— Не знаю, — девушка смотрела на демона блестящими и бездонными, как ночь, глазами. — Скажешь?
— Когда-нибудь. Тебе пора спать, — Амон хотел подняться, но она удержала его.
— Что?
Кэсс собралась с духом:
— Фрэйно…
— Что — Фрэйно? — в голосе зазвучали опасные нотки.
— Он жив?
— Конечно, жив, — лед в тоне Хозяина заставил рабыню поежиться. — Хотя, по большому счету его нужно было отправить вслед за Арианой.
— Почему? — несчастная ужаснулась.
— Потому что, если бы он вовремя вмешался, она бы не обратилась, не изуродовала бы тебе лицо, а ты не выпустила бы Стихию, которая чуть не сожгла этого дурака, — просветил её демон.
Девушка остолбенела.
— Так это я… Из-за меня он…
— Из-за себя. И лишь благодаря своим… весьма очевидным заслугам он остался жив. Я приставлю к тебе другого охранника.
— Нет!
Он повернулся.
— Что, прости?
— Не надо, пожалуйста. Оставь Фрэйно…
В любое другое время на долю строптивицы выпала бы в лучшем случае вспышка гнева, в худшем — побои, но что-то неуловимое мешало Амону поступить, как обычно.
— Почему?
— Он очень предан.
Демон усмехнулся.
— У тебя, кажется, слабость заступаться за ущербных дураков. Хорошо, пусть будет Фрэйно. Пока я в Столице, у него есть шанс подтвердить свою преданность или…
Кэсс не стала уточнять, что — или? И так было понятно.
— Тебе действительно придется меня отпустить? — тихо спросила она.
— Да.
— И я забуду тебя?
— Да.
— А если я не хочу?
— Даже если не захочешь. Выбора нет.
— Есть.
— Ты всегда со мной споришь, — квардинг задумчиво пропустил между пальцами огненную прядь.
— Я не хочу становиться такой, как остальные люди. И не стану.
— Ты будешь вольна в своем выборе. Я обещал Риэлю, что не встану на твоем пути, и мне это под силу. Даже хочу освободить тебя.
— Так просто?
— Я демон, а не человек. Зачем усложнять?
— Ну да, — с едким сарказмом отозвалась она.
А к горлу прихлынула злая горечь. Конечно! Ему просто забыть, сердце-то каменное! Легко, без усилий. Забыть, будто ничего не было. Проклятье? Та, кто прокляла этот мир, была очень изобретательна. Проклятье пало на демонов, а расхлебывать его приходится наивным дурочкам, которые имеют глупость любить этих бездушных сволочей.
— Почему ты не хочешь все забыть? — продолжал допытываться он. — Ты сама сказала, что больше так не можешь.
— Это мой выбор.
— Почему?
— Потому.
Амон намотал волосы нииды на кулак и потянул на себя, вынуждая девушку приблизиться.
— Опять испытываешь мое терпение?
— Мне нравится, — она грустно улыбнулась.
Демон усмехнулся. Всего мгновение прозрачные глаза смотрели на неё… ласково?
— Мне пора уходить, человечка. Уже утро, — он помедлил, а потом снова притянул её за волосы и поцеловал долгим, обжигающим поцелуем. — Моя?
— Твоя, — выдохнула Кэсс, пряча от него вопрос «надолго ли?».
Огромный зал был неуютен — сводчатый потолок, теряющийся в темноте, узкие высокие окна. Мрачное место. Цветные пятна от витражных стекол расплывались по каменным плитам пола, каждый шаг сопровождало гулкое эхо…
Мактиан с равнодушной улыбкой смотрел на идущего к нему сына. Амон. Взрослый. И вдруг начавший творить необъяснимые человеческие глупости. А ведь его отец ещё помнил людей до проклятия. И стыдно было отрицать, что сейчас сын вел себя, как они. А ведь когда-то давно левхойт Ада даже гордился отпрыском, глядя, как он, ещё угловатый и неловкий постигает науку обращения с мечом, садится первый раз на лошадь и та хрипит, рвется под ним, непривычная к запаху Зверя. А сейчас? От того послушного мальчика остались одни воспоминания. Да, его наследник был лучшим воином этого мира, но в душе у старого демона не царило удовлетворение. Там господствовала пустота.
Хотя нет. В последнее время внутри у, казалось бы, равнодушного ко всему правителя Ада зрело глухое недовольство. Всего его могущества не хватило на то, чтобы добраться до девчонки, которую для чего-то взял себе квардинг. После неудавшейся попытки подчинить невольницу Мактиан не мог даже подойти к ней — воины сына уважительно, но упорно теснили его прочь. А ведь какой замечательно-унизительной была выходка Арианы на праздновании в честь Рорка! Казалось, все идет так, как надо. Увидев нииду, выставленную на всеобщее обозрение и посмешище, старый интриган ждал. На лицах демонов поначалу царило пренебрежение и удивление выбором Амона, но красноволосая девка обыграла левхойта. Человеческая рабыня, которой не полагалось иметь ни воли, ни характера, как-то умудрилась проявить и то, и другое.
Это лишило Мактиана привычного равнодушия. А сам факт того, что девчонка зацепила его заставлял давно уснувшего Зверя недовольно рычать и требовать крови.
Тем времнем квардинг пересек, наконец, огромный зал, приветственно склонил голову, и скрестил руки на груди, вопросительно поднимая бровь. Сын никогда первым не начинал разговор, пусть бы молчание длилось хоть несколько часов. Он не оправдывался, не заискивал, и, казалось, совершенно не уважал отца. Но левхойт помнил о страхе, который с детства воспитывал в отпрыске, страхе, который раз за разом позволял одерживать над ним верх.
— Я ждал тебя вчера, — старый демон откинулся на жесткую спинку массивного деревянного кресла и жестом приказал наследнику приблизиться.
Тот усмехнулся, но подошел.
Поняв, что до объяснений стервец не снизойдет, Мактиан с нарастающим раздражением спросил:
— Как прошел поход?
— А как они проходят? Погоня, кровь, смерть, — пожал плечами предводитель воинства Ада, оглядывая более чем скромное убранство зала.
Отец всегда принимал его именно здесь, словно это громадное полутемное помещение являлось единственно подходящим местом для родственных встреч. Квардинг не был привередливым, для жизни ему хватало минимума, но все же он не понимал — какой смысл в пустом помещении с огромным камином и десятком стульев по стенам? Неужели нельзя встречаться и плести интриги в более уютном или хотя бы менее просторном зале?
— Ничего запоминающегося?
