— Ничего запоминающегося?
— Нет.
Левхойт, задумчиво постучал пальцами по подлокотнику.
— Амон, ты ничего не замечаешь? — наблюдая, как сын в очередной раз вопросительно поднимает бровь, старый демон небрежно взмахнул рукой. — Мой наследник завел себе питомца и нарек его ниидой. По какой-то странной прихоти убил единственную демоницу, согласную связать с ним свою жизнь. Тебе не кажется это странным?
— Какого ответа ты ждешь? — спокойно спросил собеседник. — Ты ведь осведомлен о причинах моего поведения.
— Ты решил сложить полномочия квардинга? — Мактиан встал. Никогда прежде во время бесед со строптивым отпрыском он не поднимался со своего места. Никогда. — Или поиграть в эмоции?
— А какой вариант тебя наиболее беспокоит, отец? — медленно спросил тот, даже не поворачивая головы. — Что я хочу свободы или что я хочу ее?
— Прекрати, — старый демон перестал вышагивать по залу и смерил стоящего в центре мужчину тяжелым взглядом. — Не повторяй чужих ошибок. Вспомни, чем для этого мира закончилось мое увлечение человеческой женщиной. Одно дело — брать их, когда хочешь и так, как хочешь, но то, что сейчас творишь ты…
— Отдать тебе? — последовал насмешливый вопрос. — Мои осведомители тоже не зря едят свой хлеб, левхойт. Ее стоит держать хотя бы потому, что ты потерял выдержку.
— Я к тому и веду, сын. Она опасна. Откажись от нее. Ты квардинг — у тебя не должно быть слабостей.
Амон молчал. По лицу скользнула тень сомнения.
— Помнишь Ее?
— Почти нет.
— Она всегда спорила со мной. Никогда не покорялась. Даже когда я хотел ее — не позволяла Зверю вырваться на свободу. Я мог ее сломать, но что-то мешало. И посмотри вокруг, — левхойт широким жестом обвел мрачный зал. — Она прокляла этот мир.
— Ты любил ее?
— Я был болен ей. Помнишь, что тебе вдалбливали с детства? Нельзя привыкать. Нельзя привязываться. Даже хотеть больше необходимого нельзя. Иначе станешь слаб.
— Понятно, — хрипло сказал квардинг, отворачиваясь. — Ты думаешь, я повторю твою судьбу.
— А это не так? — спросил Мактиан. — Ты уникальный демон. Лишенный эмоций, чувств, слабостей. Ты лучше меня. Сильнее. Хочешь всего этого лишиться?
— Нет.
Отец видел, что сын сдался, принимая его слова. Страх повторить чужую ошибку, стать рабом эмоций снова одержал верх.
— Тогда убери ее со своего пути. Пусть будет свободна, выигрывает состязание или проигрывает — все равно. Ты еще в силах это сделать?
— Ты не коснешься ее, — после долгого молчания сказал Амон. — Она так же опасна для тебя, как и для меня.
Левхойт скривился, но все-таки кивнул.
— Клятва.
Приступ слабости миновал, и наследник смотрел так же насмешливо, как прежде:
— Поклянись, не трогать ее.
— Клянусь, что не прикоснусь к ней и не возьму рабыней, — правитель Ада сделал пасс руками, накладывая заклятье, и выжидающе посмотрел на отпрыска. — Твоя очередь.
— Клянусь освободить ее, — вокруг Амона на миг вспыхнуло и тут же погасло сияние. — Что-то еще?
— Нет.
Мактиан опустился обратно на неудобное жесткое кресло. Он не одержал абсолютной победы, но сделал достаточно, чтобы растратить недовольство. А желание… желание можно утолить с любой другой рабыней.
* * *
Риэль сидел в мягком кресле и с отрешенной улыбкой смотрел на выплывающее из-за облаков солнце. Он расположился на широком балконе своего поместья на окраине родного кварда — в проклятом месте. Даже туман здесь был едва заметен — не поднимался легкими клубами вверх, а мягко стелился по земле.
Обитатель старинного особняка блаженствовал. Рядом на резном столике стоял графин с антарским бренди. Аромат, многолетняя выдержка, крепость… такой свалит с ног даже демона. Два наполовину полных бокала сверкали в лучах восходящего солнца. Ангел взял один из них, сделал глоток. Терпкая жидкость обожгла горло и согрела, казалось, замороженное тело.
Зеленые глаза словно подернулись дымкой, но вовсе не алкоголь был тому виной. Раб Амона вспоминал. Забавно, как общение с человеческой девчонкой всколыхнуло эмоции, о существовании которых он, казалось, уже давно забыл. Перебирая в уме события многовековой давности, Андриэль вдруг осознал, что не хочет повернуть время вспять и исправить то, что некогда совершил. Положим, тогда его план увенчался бы успехом. И что? В чем интерес? Сидеть на троне левхойта, бдительно следить за плетущимися вокруг заговорами и скучать? Неужто это можно назвать счастьем?
— Предаешься меланхолии? — квардинг Ада неслышно приземлился на перила балкона и, не спрашивая, взял одиноко стоящий на столике бокал.
— Воспоминаниям, — ответил невозмутимый раб, прикрывая глаза. — Прилетел вершить суд?
— Как обещал, — демон пересел в соседнее кресло и с наслаждением сделал глоток. — Что выберешь? Смерть или разрушение гнезда?
— М-м-м… надо подумать, — лениво протянул объект грядущего возмездия. — Разрушай гнездо — все равно пустует.
— Как скажешь, — гость вытянул длинные ноги и усмехнулся. — Люблю этот бренди. Согревает.
— Да… — Риэль помолчал. — Как она?
— Приказала Фрэйно тебя убить, потом испугалась, — Амон хмыкнул. — Дуреха совестливая. Ты перешел грань. Тогда, в ее спальне.
Ангел хмыкнул, а потом, не удержавшись, рассмеялся.
— Но было забавно! Все эти ее попытки освободиться, ярость! О, Великий Туман, я еле держался, чтобы не расхохотаться в голос! Между прочим, очень сложно одновременно изображать похоть и пытаться не захлебнуться от смеха. Знаешь, а ведь она действительно хочет только тебя — это… странно. Но я рад, несмотря ни на что.
— Я должен был проверить, — пожал плечами квардинг.
— Ну да. А я в очередной раз изобразить затюканного раба, — Риэль встал. — Долго мне еще юродствовать?
— Уже нет. Наш доблестный враг несколько ослабил бдительность. Это ведь он передал Шлецу серьги для Кэсс?
— Да. Я сделал вид, будто не заметил, что этот растяпа их подменил, — обитатель роскошного особняка презрительно скривился. — Амон, полагаю хватит? Мне больше не надо играть роль отвратительного жалкого существа, чтобы ниида не променяла тебя на кого-то другого? К тому же — ты знаешь, она запала мне в душу.
— Послушай…
— Она твоя. Не претендую, — собеседник помолчал. — Пока.
— Давно шрамов не получал? — хмыкнул демон. — Но план удался — теперь я наверняка знаю, что ей не нужен никто, кроме меня. К тому же все уверены, будто ты сломался. Все.
Ангел поднял бокал, насмешливо салютуя.
— Ты добился своего? Она твоя покорная рабыня? — спросил он.
