— Ну что, волшебник? — спросил у Лёна капитан, придя к нему в каюту. — Сотворишь ещё один остров-призрак, или сразу перенесёшь нас на тот берег?
— Избалованная однако у вас команда, — едко заметил Лавар Ксиндара, сидя с книжкой из библиотеки герцога Кореспи.
— Да они с ума сходят, — ответил капитан, — Сказал бы им герцог Даэгиро, какие приключения их ждут — за всё бы золото мира не пошли они в это плавание.
— А это ведь не всё, — назидательно заметил молодой волшебник, оставляя книгу. — Судя по тому, что мне рассказывал об этом море герцог, нас ждут ещё такие приключения!
— Ну да? — тут же заинтересовался Ксиндара, бросая книжку. — И какие?
— Всего не помню. — уклонился Лён. — Но говорил он, что встретили одни мореплаватели сто лет назад гигантскую воронку, которая ведёт не куда-то, а прямо в преисподнюю!
— Да ладно врать, — усомнился Ксиндара. — Мало ли, что им показалось сто лет тому назад!
Капитан переводил глаза с одного на другого, словно пытался понять, кто из них больше потешается над ним. Наконец, не сказав ни слова, Саладжи вышел, а Лён спустил ноги на пол и задумался, сидя на диванчике.
— Расстраиваешься, что его обидел? — участливо спросил Лавар Ксиндара, расхоживая по каюте в шикарном камзоле из золотой парчи и таких же штанах. Шёлковые чулки были на нём, и туфли драгоценной тиснёной кожи с большими пряжками, украшенными изумрудами — Лавар смело позаимствовал одежду из гардероба, оставленного для Лёна герцогом Кореспи Даэгиро. Пышные чёрные волосы Ксиндары были завиты с большим искусством, а усы и борода сбриты. Прекрасные перстни украшали его пальцы, и изысканными благовониями пахло от него. Путешествие на пару с дивоярцем пошло ему на пользу, и Лавар недурно прибарахлился, присвоив себе большую часть гардероба, а также драгоценности в ларцах герцога. Он явно чувствовал себя прекрасно.
— Да, пойду, пожалуй, извинюсь, — вздохнул Лён, надевая сапоги.
Сопровождаемый недовольными возгласами Ксиндары, он вышел из каюты на корме и остановился на небольшой площадке, с которой вели вниз две лесенки красного дерева. Их каюты были на верхнем этаже, а ниже была столовая и каюта капитана.
Ему надоело долгое плавание — шёл уже третий месяц путешествия, и конца морскому путешествию не видно. Очень хотелось сесть на Сияра и отправиться в облёт. Только делать это следовало днём, чтобы всё было видно, а не ночью. Герцог повязал его этой экспедицией, вручив ему под ответственность людей, иначе Лён давно бы взмыл с этого судна на Сияре и пересёк бы море всего за день.
Резкий порыв ветра бросил Лёну в лицо его отросшие волосы. Он в досаде решил вернуться в каюту и поискать там какой-нибудь платок, ленту или резинку, чтобы собрать волосы на затылке. В следующий миг раздались крики. Кричали с левого борта. Лён уже хотел посмотреть, что происходит, как сильный ветер толкнул его в спину да так, что пришлось уцепиться за провисающий канат. Внезапно галеон дёрнулся, задрожал и начал поворот. Паруса захлопали над головой, косые кливера потеряли ветер и провисли, а большие полотна на грот-мачте внезапно выгнулись, но в другую сторону. Мачта заскрипела, и снасти заходили ходуном, верёвки в блоках задымились, а натянутые до отказа ванты загудели, словно огромные струны.
Картина за бортами выглядела нереально. С одной стороны море вздыбилось стеной, с другой как будто возник провал, и в эту бездну соскальзывал корабль. Круговое течение набирало силу — вода неслась, вращаясь, по огромному кругу, центр которого уходил вниз, в края стремительно расширялись. Галеон, подхваченный этим внезапно возникшим течением, оказался беспомощен — его несло, как скорлупку. Вода увлекала судно и волокла его вдоль обода огромной водной чаши. При взгляде вниз кружилась голова, настолько глубока была воронка, а в её центре расширялась тонкая труба — рождалось устье. На глазах у экипажа в отверстие нырнул гигантский фиолетовый кальмар — в щупальцах его ещё бился живой кит. Хроники, зачитанные Лёну герцогом Кореспио, оказались правдой — в море открывались воронки. Наверно, те чашеобразные водные провалы, объяснения которым не было, как раз являлись началом образования воронок.
Слева было ясное, солнечное небо, а справа неслись у самого борта стремительные водные потоки — корабль практически лёг набок, настолько сильное течение было по краям воронки. Струи воды отрывались от общих масс и летели, словно в невесомости, неся в себе живую рыбу и обитателей чудовищного моря Неожиданностей. Пространство палубы словно пронизало сияющими копьями воды, казалось, в воздухе висит пологий водопад. Большие капли зависли рядом с вантами, словно рассыпанный алмазный венец. Тяготение как будто оставило предметы, и множество вещей всплыло над досками, а вместе с ними оторвались от палубы и люди. Подошвы напрасно искали опору и не находили сцепления с досками, и люди вместе со многими вещами заскользили к корме, откуда стали доноситься крики. Весь этот ужас происходил словно вне сознания — разум жадно заглатывал мгновения, а те растягивались и походили на бесконечно тянущуюся массу, в которой утонули все живые мысли, кроме одного: мы гибнем…
На глазах у Лёна бессильно распластался по стене бедный отец Корвин — его сносило медленным течением назад, и не было силы, чтобы остановить это плавное движение — воздух сделался вдруг плотен и материально ощутим. Преодолевая сопротивление среды, Лён протянул к молодому священнику руку, но за спиной бедняги внезапно провалилась дверь в каюту, и только это спасло молодого капеллана — он ушёл во тьму, откуда начали выплывать незакреплённые предметы — одежда, бутылки, посуда, книги — то была каюта Лёна.
Сам он держался за перила, а ноги отрывались от досок и висли в воздухе над водной бездной. Мелькнула спасительная мысль: перенестись пространственным броском внутрь и захлопнуть двери. Но в тот момент до слуха донёсся долгий, уходящий вопль. С трудом видя сквозь плотный, насыщенный водой воздух, Лён обернулся и поискал взглядом: а где Ксиндара? И тут же понял, что этот крик издал его товарищ — Лавара уносило в бездну. Каким-то образом он оказался за бортом, и теперь его искажённое в крике лицо исчезало в бешено ревущих потоках, а прямо сверху светило стоящее в зените солнце, и этот безмятежный свет делал картину нереальной. Мгновение Лён смотрел в глаза Лавару, а в следующий миг совершил скачок.
Бессмысленно мятущиеся руки схватили первое, за что сумели уцепиться — за шею Лёна, затем Лавар вцепился ему в руки. Полные ужаса глаза оказались рядом, наверху навис громадой борт галеона, а внизу ревел водоворот. Ксиндара что-то прокричал, но дикий ветер унёс его слова, а в следующий миг оба оказались на борту «Фартегэроа» и уже машинально вцепились в мачту, ослеплённые потоками воды, давлением воздуха и гулом, исходящим из глубины, которой имя Преисподняя. А в следующий момент что-то изменилось. Внезапно потемнело, тряска прекратилась, вода перестала носиться через палубу, и люди сумели вздохнуть и оглядеться.
