— А твое где? — спросил король. Она не осмеливалась взглянуть на него, и потому не видела озорного выражения, промелькнувшего на его темном лице подобно летней молнии при упоминании имени Презмиры.
Он уронил руку с края стола, и Шрива ощутила, как та касается ее колена. Она задрожала, будто наполненный парус, внезапно и на мгновение потерявший ветер. Она сидела совершенно неподвижно и тихим голосом произнесла:
— Есть одно слово, господин мой король, и едва вы произнесете его, луч света явит вам мой ответ.
Но он наклонился еще ближе и промолвил:
— Думаешь, я стану с тобой торговаться? Ответ я узнаю и в темноте.
— Господин, — прошептала она, — Я бы не пришла к вам в этот поздний и глухой ночной час, если бы не знала, что вы благородный и великий король, а не влюбленный сластолюбец, который дурно обойдется со мной.
Ее тело дышало пряностями, слабые жаркие запахи кружили голову: аромат истолченной в вине кассии-веры и взращенных в саду Афродиты желтоватых лилий. Король притянул ее к себе. Она обвила руками его шею, говоря ему на ухо:
— Господин, я не смогу заснуть, пока вы не скажете мне, что они отплывут, и Корс будет их военачальником.
Король держал ее в своих объятьях, будто дитя. Он поцеловал ее в губы долгим и страстным поцелуем. Затем он вскочил на ноги, словно куклу усадил ее перед собой на столе возле светильника и вновь уселся в свое кресло, изучая ее со странной и недоброй улыбкой.
Внезапно он нахмурился приблизил свое лицо к ее. Его густая квадратная черная борода топорщилась под изгибом его бритой верхней губы.
— Девчонка, — процедил он, — кто послал тебя с этим поручением?
Он взглянул на нее таким взглядом горгоны, что вся кровь прилила к ее сердцу и она еле слышно ответила:
— Воистину, о король, мой отец послал меня.
— Он был пьян, когда посылал тебя? — спросил король.
— Воистину, господин, полагаю, так и было, — сказала она.
— Так пусть же всю свою жизнь холит и лелеет тот кубок, что опьянил его, — сказал король Горайс. — Ибо, если бы он в трезвом рассудке оценивал меня столь низко, чтобы пытаться купить мое расположение распутной девкой, то, клянусь душой, разум его помрачился, ибо это стоило бы ему всего лишь собственной жизни.
Шрива начала всхлипывать:
— О король, смилуйся надо мной.
Но король расхаживал по комнате, словно рыщущий лев.
— Он боялся, что я поставлю на его место Корунда? — промолвил он. — Именно так бы я и поступил, если бы его затея вообще как-то подействовала на меня. Пусть научится впредь приходить ко мне самолично, если надеется чего-либо от меня добиться. В противном случае пускай убирается из Карсё ко всем чертям Ада и не попадается мне на глаза.
Наконец, король остановился подле Шривы, что все еще сидела на столе, довольно прелестная в своих слезах, и весьма жалобно рыдала, закрыв лицо обеими руками. Некоторое время он смотрел на нее, затем снял ее со стола и, сев в свое огромное кресло, усадил к себе на колени, придерживая одной рукой, а другой нежно отводя ее ладони от лица.
— Ну, будет, — сказал он, — Я не виню тебя. Перестань плакать. Подай мне со стола вон то письмо.
Она повернулась и протянула руку к пергаменту.
— Узнаешь мою печать? — спросил король.
Она утвердительно кивнула.
— Читай, — сказал он, отпуская ее. Она стала возле светильника и начала читать.
Король подошел к ней сзади. Он обнял ее, наклонившись, чтобы жарко прошептать ей на ухо:
— Видишь, я уже выбрал своего полководца. Я позволяю тебе об этом знать потому, что не собираюсь отпускать тебя до утра, и не хочу, чтобы ты думала, будто твоя красота, как бы ни была она мне приятна, обладает достаточно могучими чарами, чтобы повлиять на мои замыслы.
Расслабившись и обессилев, она откинулась ему на грудь, а он целовал ее шею, глаза и горло. Затем ее губы встретились с его губами в долгом и чувственном поцелуе. Руки короля жгли ее тело, словно угли.
Думая о Коринии, кипящем от злости перед открытыми дверями в пустые покои, леди Шрива, тем не менее, была довольна.
XVII
Король выпускает своего сокола
Как леди Презмира явилась к королю с делом государственной важности, и как она в этом преуспела, и почему король решил отправить в Демонланд герцога Корса; и о том, как на пятнадцатый день июля лорды Корс, Лакс, Гро и Галланд отплыли со своим флотом из Тенемоса.
Наутро леди Презмира пришла просить аудиенции у короля и, будучи впущена в его личные покои, остановилась перед ним, прекрасная и величавая.
— Господин, — промолвила она, — Я явилась, чтобы поблагодарить вас, для чего мне не представилось подходящего случая прошлым вечером в пиршественном зале. Поистине, нелегкая это задача, ибо, если я буду говорить начистоту, может показаться, будто позабыла я о Корунде, который это королевство заслужил; если же заговорю чересчур напыщенно, то покажется, будто я преуменьшаю вашу щедрость, о король. А неблагодарность есть ужасный порок.
— Госпожа моя, — ответил король, — Тебе не нужно благодарить меня. На мой взгляд, великие дела славят себя сами.
Тогда она поведала ему о полученных из Импланда письмах Корунда.
— Легко заметить, господин, — сказала она, — как в эти дни вы подминаете под себя все народы и усаживаете на престолы новых вассальных королей к вящей славе вашей и всего Карсё. О король, доколе будет порочить нас этот демонландский сорняк, что все еще не втоптан в землю?
Король не ответил ни слова. Лишь чуть искривилась губа, на миг обнажив зубы, будто у потревоженного за едой тигра.
Но Презмира отважно продолжала:
— Господин, не гневайтесь на меня. Думается мне, верному слуге, удостоенному чести своим хозяином, подобает искать, как еще ему услужить. И какую еще услугу может оказать вам Корунд, как не повести за море на запад военный флот и не покончить с ними, пока их мощь не восстановилась после того удара, что вы нанесли им в прошлом мае?
— Госпожа моя, — произнес король, — Это моя забота. Я скажу, когда мне потребуется твой совет, и сейчас — не этот момент, — и, вставая, словно желая положить конец беседе, добавил: — Я собираюсь сегодня поохотиться. Говорят, будто у тебя есть ручной сокол, что в полете превосходит лучшего из соколов Кориния. Погода ясная и тихая. Не возьмешь ли его с собой и не покажешь ли, как он настигнет цаплю?
Она ответила:
— С радостью, о король. И все же, заклинаю вас добавить одну любезность ко всей ранее оказанной доброте и выслушать еще кое-что. Что-то подсказывает мне, что вы уже обдумали это предприятие, и, боюсь, своим отказом даете мне понять, что руководить им будет не Корунд, но кто-то другой.
