Неподалёку слабо дымил костёр, а возле него, спиной к Аске, лежал приставленный к лошадям Гоэч. Завернувшись в стёганое одеяло, он крепко спал.
— Сучий сын, — только и смог прошептать разъярённый телохранитель. — Ничего, сейчас я тебя разбужу…
Опомнившись, Аске помахал рукой: всё чисто. Через минуту Разза оказался рядом. Наскоро отдышавшись, обнял сухой ствол и всмотрелся вдаль.
— Разрешаю тебе убить его, — сказал он, оценив происходящее.
Шли к каменной пирамиде, не скрываясь, громко шлёпая по воде. Внутри кипела чёрная ярость, а в нос бил запах свежей крови — сырой, солёный. Выматывающий подъём, бойня у башни, неудачный спуск — теперь всё, что до этого казалось важным, теряло всякий смысл по мере того, как завёрнутая в одеяло фигура приближалась ближе. Словно она одна была во всём виновата.
То ли Гоэч был настолько беспечен, то ли так крепко спал, но шагов он не услышал. Аске от души врезал по сгорбленной спине носком сапога, попав в область почек. Как ни странно, этот удар остался незамеченным: лежащая туша лишь слегка колыхнулась. После очередного пинка с головы Гоэча свалился капюшон, открывая посиневшее лицо и вывалившийся изо рта язык.
— Вот видите, — сказали сзади. — По-моему вышло. Сами пришли. А то бегай за ними по лесу…
Пока раскалившаяся от ненависти голова соображала что к чему, инстинкты взяли своё. Скосив глаза, Аске разглядел за плечом двоих. Похоже, вышли из леса, и подошли ближе, а каменная пирамида перекрыла обзор. Ну, двое, так двое… Но тут пальцы, уже обнявшие ручку кинжала, ослабли, разжались, и наполовину освобождённое лезвие поползло обратно в ножны.
А в нескольких локтях сзади, в мёртвой зоне за левым плечом, снова повторился услышанный секунду назад звук: скрип туго натянутой тетивы. Ещё два лучника слева, на убойной позиции. Кажется, это перебор. Никаких шансов. Самое обидное, что взяли, как слепых щенят: легко и красиво.
— А ну-ка, оружие на землю, быстро! — приказал кто-то невидимый. Этот слегка осипший голос был хорошо знаком Аске до мельчайших оттенков. При любых других обстоятельствах телохранитель, наверное, был бы рад встрече. Но сейчас присутствие этого человека запутывало всё ещё больше.
— Я поворачиваюсь, — сказал он, отстёгивая перевязь с ножнами. Через мгновение она с глухим стуком упала под ноги.
— Хорошо, — согласился Горраза, по прозвищу Младший, начальник "топтунов" и соглядатаев. Его скуластое лицо оставалось равнодушным, разве что в глазах горел непонятный огонёк. — Не хотелось бы убивать тебя в спину.
— Очень благородно с твоей стороны, — едва смог выговорить Аске. Время застыло, стало прозрачным и вязким, как дикий мёд. Язык ворочался плохо, звуки, вылетающие изо рта, казались растянутыми и медленными — так бывает, когда говоришь во сне. Может, это и есть сон?
Однако Младший всё услышал и понял, заулыбался.
— Ты мне всегда нравился, — сообщил он с некоторой долей гордости. — Поэтому я не стану тебя убивать: у меня нет на то никаких причин. Тебя убьёт один из моих людей. Кажется, кое у кого из них есть к тебе претензии.
— Что… Что ты делаешь здесь? — спросил Разза, с трудом прочистив горло, словно нечто, застрявшее в трахее, душило его. — Я же отдал тебе приказ оставаться на перевале!
— Тот, кому я служу, дал мне иной приказ, — небрежно бросил Горраза. — Он велел передать тебе привет, Разза, прозванный Старшим. Привет от сына кузнеца.
— Ч-что? — выпучил глаза Старший. — Кто?
— Ты забыл, должно быть, — наигранно посетовал Младший. — Ничего, я напомню. Однажды ночью, неподалёку отсюда, вы убили кузнеца и его жену. И ещё пять человек в Козьем Урочище, но речь сейчас не о них. Забрали девочку, а мальчика найти не смогли. Ну, вспомнил?
Тут Аске увидел, как человек стареет прямо на глазах. Разза осунулся, уронил челюсть и, кажется, осыпался ветхой трухой внутрь кокона из чёрных лохмотьев, намотанных на тело.
— Вспомнил, — с удовлетворением отметил Горраза. — Он говорил, что ты вспомнишь. Что ж, Старший — тебе придётся поехать с нами.
Конец — тихо сказал кто-то сзади. И ещё раз повторил, для верности: конец. Аске не удержался, слегка повернул голову, но никого не увидел.
— Эй, командир, — сказал ему человек с пучком волос на затылке, тот самый, что следовал за Раззой в Тилиске. Кажется, потом ему перепало тридцать палок, за то, что не заметил слежки. Наверное, потому он и смотрит искоса, а пальцы, сжимающие натянутую тетиву, слегка дрожат. Им, пальцам, не терпится отпустить зажатое оперение.
— Что? — ответил Аске, глядя на пляшущий в воздухе треугольный наконечник. Где-то на уровне переносицы.
— Давай-ка, отойди от старика на десять шагов, — приказал лучник и злорадно пообещал: — Дёрнешься — пожалеешь…
Аске покосился налево. Разза так и стоял с остекленевшим взглядом, его колени чуть заметно дрожали, словно у выжившего из ума старика — из тех, что мочатся прямо в штаны. Иногда то, что ты стоишь на правильной стороне, не спасает — подумал Аске, делая первый шаг.
— Берём старика, — произнёс Горраза тоном человека, которому всё наскучило. Стоявший рядом с ним солдат в синей с белыми полосами бригантине опустил меч и решительно направился к Раззе. Это плохо. Лучше бы пошёл лучник: это дало бы вдвое больше шансов.
Подойдя к Раззе вплотную, солдат опустил его на колени рывком, не церемонясь, словно готовил к закланию жертвенного барана. Как Старшему выкручивают локти и вяжут запястья, Аске смотреть не стал. Опустил взгляд вниз, на камни под ногами, и сделал ещё один шажок, кажется, уже лишний.
— Эй, командир, — беззлобно окликнул внимательно следящий за ним лучник. — Ну, ты что такой дурной? Сказано тебе: десять шагов. Это значит: сделал десять, и хватит. Стой, жди, пока до тебя очередь дойдёт…
— Ага, — прохрипел Аске, делая ещё один шаг. А потом ещё один. И ещё. — Да, я понял. Не стреляй, друг…
— Стой! — крикнули сзади, в три глотки. Камни разъезжались под подошвами, не давая оттолкнуться, как следует. Будто не бежишь, а танцуешь на празднике в честь новолуния, хмельной до того, что ноги уже не держат.
Первая стрела ударила на вдохе, и лёгкие чуть не разорвались. Тяжёлый удар в поясницу закрутил волчком, бросил лицом на камни, но не убил. Этот пьяный танец на скользких камнях сбил прицел у волосатого, слава богам.
— Почти не больно, — пробормотал Аске, с трудом поднимаясь на ноги. Наконечник, пропоровший бок и вышедший из живота, уколол в бедро. — Думал, что должно быть больнее. Странно, что не больно…
Собравшись с силами, он заковылял к противоположному берегу, оставляя за собой красный след. Сзади уже слышалось разгорячённое дыхание, и гремели по камням железными набойками тяжёлые сапоги. Дотянуть бы до леса — мелькнула нелепая мысль.
