Пока Жуга терялся в догадках и мялся в нерешительности, раздался скрип и по ветвям пронеслось шевеление, хотя ветра по-прежнему не было. В нерешительности травник отступил на шаг, но потом устыдился своего малодушия и двинулся вперёд. Сердце его колотилось, и он пару раз глубоко вздохнул, чтоб успокоиться. Это дерево, сказал он себе. Просто — старое дерево. Разговаривать с деревьями не запрещено. Если окажется, что это что-то большее, тогда и будем думать, а пока давай считать, что это — всего лишь дерево. Если башни белой цитадели иногда цвели, хотя бы раз в сто лет, одно семечко вполне могло занести сюда ветром. Это многое бы объяснило.
— Кто ты? — спросил Жуга, подойдя к дереву вплотную. Положил ладонь на шершавый древесный ствол и повторил: — Кто ты?
Он не надеялся получить ответ, но тот последовал: кора под ладонью еле уловимо дрогнула, рука ощутила глухую, идущую откуда-то из глубины векового ствола вибрацию, и раздался голос, более похожий на скрип: «М-мажжай» Травник от неожиданности вздрогнул. Слово прозвучало и растаяло. Если оно что-то и значило, смысл его остался неясен. Было это слово именем? самоназванием его народа или племени? просьбой? возражением? Жуга не знал. Может, это и вовсе случайный звук, проистекающий от неких естественных процессов? Загадка громоздилась на загадку. Травник нахмурился, опустил голову и поскрёб в волосах. Хмыкнул. Поднял взгляд и вновь почувствовал неловкость оттого, что у дерева нет лица — говорить было некуда. Он снова вгляделся в тёмный янтарь ближайшего «глаза». Показалось или в самом деле мозолистый валик вокруг него сощурился, как будто дерево присматривалось к собеседнику?
Травник выпрямился и приободрился.
— Ты меня понимаешь? — Он повысил голос, словно говорил с глухим. — Эй! Меня зовут Жуга, — представился он и для убедительности опять отступил назад и похлопал себя по груди. — Жуга. Понятно? Я — Жуга. Так меня зовут. Я человек. Мужчина... Яд и пламя, что ещё сказать-то? Я даже не знаю, на каком языке надо говорить, чтоб ты меня понял... Ты понимаешь по-валашски? Нет? А по-фламандски? — Он опять помахал руками. — Дай знать, что ты меня слышишь. Эй!
Он кричал, перебирал все языки, какие знал, вплоть до эльфийского, стучал по стволу, махал руками, прыгал как дурак, но белое дерево упорно не хотело замечать его усилий, а может, просто слишком медленно соображало. Прошло не меньше часа, а результата всё не было, и травник отчаялся. Поразмыслив, он расчистил пятачок земли от листьев и травы и взялся выводить на нём рунические письмена, не без оснований полагая, что сама их древность поможет делу понимания, однако сразу столкнулся с невозможностью изобразить своё имя — звук «ж» в скандинавских языках отсутствовал, а стало быть, и связанной с ним руны тоже не существовало. Пока Жуга соображал, как обойти эту проблему, обращался к франкскому, перебирал созвучия младшего футарка, голос дерева раздался снова.
— Хуумм... — медленно, но на сей раз вполне различимо проскрипел лесной исполин, — Довольно... криков... Подойди.
Травник, хоть ожидал чего-то подобного, всё равно вздрогнул и выругался. Он обернулся, пару мгновений по-новому рассматривал дерево, потом без всяких церемоний сел на землю и скрестил ноги.
— Ты, значит, говорящее, — констатировал он и уселся поудобнее. — Что ж... поговорим.
Рта у дерева тоже не было.
— Хуум... — произнесло оно неясно чем. — Не двигайся... Дай... тебя рассмотреть...
Дерево зашевелилось с шорохом и скрипом и слегка подалось вперёд, не иначе, и впрямь рассматривая собеседника. Жуга постарался выполнить его просьбу и на время «смотрин» остался неподвижен. Мелькнула мысль залезть в карман и перекусить — у травника были припасены на этот случай горбушка хлеба и фляжка с красненьким, но он сдержался. Некоторое время человек и дерево рассматривали друг друга. Продолжалось это довольно долго. Может быть, в конце концов дерево и решило, что собеседник достоин разговора, однако терпение человека лопнуло быстрее.
— Ну, — проворчал Жуга уже без всякого оттенка уважения, — рассмотрел?
— Хуумм, — отозвался древень. — Кто ты есть такой?
— «Хуумм»! — передразнил его травник. — Знаешь что, старый древень? Я не стану тебе ничего объяснять. Если ты задал общий вопрос, то я уже представился, ты должен был слышать. А ежели вопрос касался частностей, наподобие: как я сюда попал, что здесь делаю, так вот, если ты — часть замка, часть вот той крепости, — он указал себе за спину, — ты тоже должен это знать. А если — нет, тогда я больше не хочу тратить на тебя своё время и ухожу. Ну что, будем говорить?
В ответ на это дерево разразилось долгим уханьем и скрипом, в котором травник не без удивления распознал что-то, похожее на хохот.
— Поспешлив, — констатировало дерево, закончив ухать, ахать и трясти ветвями. — Терпения нету. Заносчив... может, даже глуп, хоть таковым и не кажется... Храблив до безрасудничества... Хумм... Похож на человека.
— Я и есть человек, — подтвердил травник.
— Для меня все двоеногие... на одно лицо, — ответствовало дерево. — Я делаю различия меж вами... с набольшим трудом. Вжжау... хумм... Так ты есть то... что безобразит... в старых башнях?
— Ага, значит, ты знаешь, что там происходит! — с удовлетворением констатировал Жуга. — Отлично. Да, это я там поселился. Это меня принёс дракон и здесь оставил. И если ты хоть что-то знаешь, как отсюда...
— Медленнее...
— Что?
Дерево пошевелилось, словно вздохнуло.
— Говори... медленнее...
— Я. Есть. ТОТ, КТО безобразит. В замке, — раздельно, с расстановкой произнёс травник. — Так понятно?
Дерево опять пошевелилось, узоры на его коре задвигались, все три «глазка» теперь уже явственно и живо созерцали травника; Жуга поймал себя на мысли, что всё это напоминает ему одно большущее лицо — одеревеневшее, застылое в неподвижности лицо, будто древень долго-долго, целую вечность пребывал в неподвижности и теперь совершал бессмысленные движения, разминая затёкшие мускулы.
— Мне нужно выбраться из этого места, — сказал Жуга, ибо молчание становилось нестерпимым. — Мне нельзя здесь оставаться, мне нужно в большой мир. Ты слышишь меня, древень? Ты можешь помочь мне выбраться из этой крепости?
Ответа не последовало. Жуга прождал минуты две и уже раскрыл рот, чтоб повторить вопрос помедленнее, но этого не потребовалось.
— Хуумм — громыхнуло дерево. — Эфемер, подёнка... глупая букашка... ты... не понял ничего. Я и есть... крепость.
Травник остолбенел. Как бы он ни воспринимал старое Дерево, такого ответа он не ожидал.
