— Да чего вы испугались, не демон же! Видите, матери тяжело.
Мальчик оказался более решительным, стрелой сбежал вниз, взметнул массу намокших бурых листьев на дорожке и наконец остановился у калитки, глядя на меня любопытными серыми глазенками. Я непроизвольно улыбнулась ему.
— Дядя, а вам кого?
Дядя… Я не дядя, малыш, я тетя.
Стоп, мне же на вид лет пятнадцать от силы, я на взрослого не тяну — почему тогда дядя? Только потом до меня дошло, что для детей все незнакомые люди делятся на три возрастные категории: сверстники, дяди и тети. На сверстника я не тянула, значит, была дядей.
— А мне твою маму. Мирра! — ну не могла я больше терпеть, расскажу ей все, и будь, что будет. — Мирра, вы, наверное, меня не помните, я…
— Конечно, она тебя не помнит, Дан, — упор был сделан на словосочетании 'не помнит'.
Я вздрогнула, напугав племянника, и медленно обернулась, чтобы увидеть знакомые карие глаза. Но он же уехал, насовсем… Зачем он вернулся?
— Скажи матери, что приехал один из троюродных племянников твоего отца, — Лэрзен на корню пресек мою попытку назваться истинным именем и, дождавшись, пока мальчишка отойдет, вцепился мне пальцами в плечо и злобно прошипел: — Ты совсем идиотка?! На родственные узы понадеялась?
— Пустите, мне больно! — я ничуть не покривила душой: его хватку не смогла смягчить даже куртка. — Уехали — так уезжайте!
— На твоем месте я бы меня не злил, иначе всю жизнь в этом теле проболтаешься. Одно радует, что короткую. Накой я вернулся? Да потому, что кое-что обещал неблагодарной дуре, которая сама сует голову в петлю. Хочешь увидеть родных? Ладно, увидишь, но под моим присмотром. И рот свой закрой, немую изображай. Всплакнуть разрешаю только по поводу кончины твоей двоюродной тетушки Оданы.
— Лэрзен, я больше не желаю…
— Меня это не волнует, — отрезал он, наконец-то отпустив мое плечо. — Хадершет, Дан, будь я тобой, радовался бы, что я не бросил тебя в одиночку разгребать это дерьмо, хотя очень хочется. И так, для справки: я сейчас на взводе, так что не советую меня провоцировать. Какие могут быть последствия для тебя и твоих родственников, думаю, объяснять не надо? Вот и славно! Долго твое счастье в виде моего присутствия все равно не продлится, потерпишь еще денек. Избавлюсь-таки от этой ноши! А теперь улыбайся и молчи.
Маг разрешил мне пробыть в самом родном для меня доме Медира не больше часа, задавал вопросы, косвенно касавшиеся меня и моих родных; сам представился моим опекуном. Похоже, ничего интересного он так и не узнал, во всяком случае, по окончанию визита пребывал в мрачном расположении духа.
На улице мне предстояло выслушать очередную порцию ругани, смысл которой сводился к тому, что я чуть не совершила непоправимую ошибку, избежать которой удалось лишь стараниями Лэрзена. Потом, вроде, успокоился, вернулся к своему привычному насмешливому настроению, так что пообедали мы уже без одностороннего выяснения моих умственных способностей. Не знай, кто такой Лэрзен, подумала бы, что за его эмоциональными выпадами скрывалось банальное беспокойство за мою серую шкурку. Но я знала, поэтому не питала иллюзий. Маги помогают людям до тех пор, пока им это выгодно. Значит, Лэрзен видел какую-то выгоду в том, чтобы я оставалась жива, очевидно, мои воспоминания.
Лэрзен
Дура, курица набитая, чтоб тебе василиск в глаза посмотрел!
Нет, что я ей нянька? Решил уехать, так и уехал бы! Но вся проблема в том, что не решил, просто выбесила она меня. Даже не знаю, чем конкретно: то ли своим поведением, то ли своими мыслями.
Бессердечная скотина, значит, ничего святого? Я ничего не понимаю? Тебя бы, соплячка, на тот мартовский снег… Чтобы ты также выла от собственного бессилия над окоченевшим трупом, стоя на коленях в крови, смешавшейся с подтаявшей водой. Чтобы внутри тебя была только боль, но не твоя, а той, которую подло убили. Сначала поиздевались, а потом убили. Твоей собственной матери, беременной твоей собственной сестрой. Она была не в состоянии защищаться, боялась навредить магией ребёнку, и её били ногами в живот. Только потому, что она тёмная.
Может, я и не образец добродетели, может, и не отличаюсь повышенной чувствительностью, но у меня есть собственный кодекс чести.
И я никогда не делаю ничего бездумно. Это-то тебе и помогло. А ты думать, видимо, не научишься никогда.
Все темные — оголтелые буйно помешанные, бешеные собаки — любимая присказка людей.
Напрасно вернулся, нужно было бросить ее. Верещала бы, звала на помощь, барахтаясь в петле — и пусть, в следующей жизни была бы умнее.
Ладно, дело прошлое, что сделал, то сделал. То ли старею, то ли заразился от нее сентиментальностью. В любом случае, скоро разбежимся. Сниму заклятие, сдам на руки жрицам — эти точно Наместнику не продадут, — и все, поминай, как звали!
Ишь, сидит, косится. Какие узоры на мне увидела?
А деньги с нее все-таки возьму, не полную плату, но все же… Сколько нервов она мне вымотала!
И все же, интересная девочка. Способность к ментальному общению, пусть и неосознанная, какие-то воспоминания в голове… Справедливо будет, если я получу их первым. Но стоит ли игра свеч? С другой стороны, одотьер не из рода недоумков, нанял бы наемного убийцу и пришил девчушку, коли все было так просто. Шла бы на работу и внезапно наткнулась на ножичек — чего проще-то? А он охоту затеял.
Хадершет, Одана, переступила бы ты порог другого дома, чего тебя в мою сторону понесло?
Н-да, сначала меня на твое крыльцо занесло, потом тебя на мое… Совпадения? Может, и так, а, может и нет. Гадать бесполезно: я не бог, ответа все равно не найду, разве что явится во сне Тьхери. Но это вряд ли, слишком мелкий вопрос для нее.
Ладно, доверимся течению, и будь, что будет!
— Ну что, нужно где-то притулиться, и не у твоих же родственничков. Посмотрела на племяшек — и будет. Кстати, эта женщина, их мать, очень обрадовалась, когда мы ушли. Видимо, потрепали им сыскари нервы. Конечно, где в первую очередь тебя искали? Правильно, в Медире. Таскали тетушек, дядюшек, кузенов на допросы, не двусмысленно намекали, что в их же интересах тебя выдать. Так что, объявись ты, прятать у себя не будут.
— Но они мои родные! — с жаром возразила Одана. Все, опять сейчас начнется: 'Да что ты понимаешь, у тебя ведь никого нет!'. Можно подумать, я специально от родственников избавился, чтобы жить не мешали. Прекрасно понимаю, что такое кровные узы, но у разных людей разные законы. И разные страхи. Стоит надавить на них, и все, выдадут тебя с потрохами.
— Сама посуди, кто для твоего кузена дороже: ты или его семья? Кого бы ты сама выбрала? То-то же! Доедай, подбирай сопли и поехали искать гостиницу. Нам нужно что-то подальше от центра, в тихом квартале, чтобы, в случае чего, удобно было делать ноги. В идеале еще и неподалеку от ворот… Тут они одни?
