По рядам пошли священники, раздавая причастие, хор начал петь Agnus Dei, более стройно, чем прежде, и сир Ив с радостью присоединился к поющим: латынь была общим языком и для бретонцев, и для французов, и для англичан, равно как общим было для них Успение Пресвятой Богородицы, и колокольной речи в этот день одинаково внимали все: король Эдуард и король Филипп на разных берегах реки Соммы, и богемский король Иоанн, охранявший переправы, и герцог Фландрии, друг англичан, который рвался на соединение со своими союзниками и находился сейчас всего в нескольких десятках миль от цели, и полсотни ученых философов в университете Сорбонна, и дурочка в одном рваном башмаке, что плясала на рыночной площади в Амьене, зажимая ладонями уши и размахивая длинными серыми волосами.
Глава вторая
ВЕЛИКОЕ СРАЖЕНИЕ
Сомма представляла собой серьезное препятствие для армии. Это была широкая река, текущая по заболоченной долине. Насекомые тучами поднимались из влажной травы, являясь из небытия в бытие.
Король Эдуард со своими войсками подошел к Сомме через несколько дней после Успения. Для того, чтобы соединиться с фламандцами, ему требовалось переправиться через реку; но повсюду англичане встречали хорошо организованный отпор французов.
Не желая тратить время, Эдуард с основными частями задержался на западном берегу, подальше от неприятеля, а большой отряд под командованием графа Уорвика был отправлен на разведку.
Сотня конников помчалась по дороге вверх по течению реки. Они пролетали сквозь деревни, где никто не смел чинить им препятствие, и наконец добрались до первого моста — возле городка Лонгпрэ; однако там переправу охранял сильный французский гарнизон, так что самый мост был превращен в крепость, взять которую было немыслимо без штурма — а штурм, как хорошо понимал граф Уорвик, неизбежно приведет к разрушению моста.
Не решаясь вступать в схватку, граф Уорвик со своими людьми двинулся дальше. Их не преследовали: французы не захотели оставлять позицию и тем самым ослаблять ее, хотя бы даже на одного человека.
Чуть выше по течению имелся еще один мост, у Лонга, но и там англичан встретило то же самое. Французы языка «ойль» не желали пропускать через свою землю английскую армию и явно рассматривали короля Эдуарда как захватчика. Вслед Уорвику и его людям летели камни, комья земли и оскорбительные возгласы. И снова граф предпочел отступить, не вступая в сражение, которое заведомо было бы англичанами проиграно.
Еще четыре мили вдоль берега — и показался Пон-Реми, «город-мост»; и вот там-то Уорвика ждало самое большое испытание: оборона этого важнейшего пункта была поручена французами их славнейшему союзнику, Богемскому королю Иоанну.
Сам Иоанн находился на позициях, в первых рядах, о чем Уорвик догадался сразу, едва лишь завидел рослого рыцаря в шлеме с огромными, чрезвычайно пышными перьями. Этот гигантский букет на макушке придавал королю чванливый и даже немного гротескный вид, однако Уорвик не обольщался на счет своего противника — иметь дело с Богемским королем всегда тяжело, что во время мира, что в военную годину.
Перья наилучшим образом выражали его нрав: Иоанн был драчлив, высокомерен и при том — отменный сутяга и очень хороший воин. Его воинский пыл не умалился даже после того, как Иоанн окончательно ослеп.
Он начал терять зрение давно, еще в сравнительно молодые годы, но поначалу старался не придавать этому большого значения. Однако время шло, Иоанн видел все хуже и хуже и в конце концов доверился врачам, которые обещали произвести над ним целительную операцию. Закончилась она, тем не менее, ужасно: когда повязки сняли, Иоанн понял, что после всех страданий, которые перенес, он погрузился в полную, ничем не рассеиваемую тьму.
Таким образом, у него оставались лишь слух, обоняние, осязание и сварливый характер, и с их помощью он, возложив большую часть надежд на Господа, рассчитывал победить англичан у Пон-Реми.
Уорвик решился на отчаянный шаг и со своими рыцарями и арбалетчиками бросился на штурм. В первые минуты англичанам удалось захватить переправу, но тут французы хлынули со всех сторон — они разве что с неба не падали, — и потеснили графа. С утра до часа первой молитвы шла отчаянная битва, впрочем, Уорвиком уже проигранная.
Англичане отступили.
Разозленные неудачей, они возвращались в лагерь. Уорвик ехал мрачнее тучи: он предвидел, какими речами встретит его король Эдуард — ведь тот рассчитывал на успех.
Внезапно один из арбалетчиков остановился и вытянул руку, показывая куда-то вбок, туда, где от большой дороги отходил проселок:
— Сир, нас нагоняет какой-то рыцарь. У него копье и вымпел.
Уорвик подъехал ближе к арбалетчику и вгляделся туда, куда тот показывал.
— Клянусь святыми костями! — сказал Уорвик. — Ну и зрение у тебя! Я ничего не замечаю.
— Стоило бы задержаться и подождать его, — сказал арбалетчик. — Вдруг это гонец с важными вестями?
— Чей гонец? Наш или французский? — В попытках рассмотреть неведомого всадника Уорвик щурился так, что глазные яблоки у него заболели.
— В любом случае он будет нам полезен, сир, — отвечал арбалетчик, широко улыбаясь: он видел, что вызвал одобрение Уорвика.
Уорвик, широкоплечий коренастый мужчина с квадратной бородой и квадратным носом, всегда немного раздутым, словно в ноздри ему натолкали тряпок, супил брови и шевелил в бороде очень красными губами. Спустя пару минут он тоже начал различать всадника — у того действительно дергался на копье какой-то вымпел, только Уорвик не мог разобрать, какой именно.
— Горностай, — подсказал арбалетчик, угадав мысли графа.
— Бретонец! — Граф приподнял одну бровь и насмешливо двинул ею. — Как ты думаешь, умник, наш это человек или Филиппа?
Тем временем бретонец приблизился настолько, что Уорвик различил уже и белого коня с пятном на лбу — там, где у единорога рос бы витой остренький рог, и оруженосца, простоватого с виду парня, везшего доспехи своего господина в сетке. Больше никого при этом рыцаре не имелось.
Сам же рыцарь оказался молодым человеком с очень серьезным лицом, которое, по мнению Уорвика, скорее подошло бы какой-нибудь девочке. Зеленые глаза бретонца слезились от ветра, но тем не менее смотрели прямо.
Он остановил коня перед графом и произнес, недурно выговаривая английские слова:
— Хвала Богу и всем святым! Во имя Господа, скажите мне, сир, к какой армии принадлежит ваш отряд?
— Вы пользуетесь английской речью, что позволяет мне сделать кое-какие выводы относительно ваших намерений… Если вы ищете короля Эдуарда, — сказал граф Уорвик, — то можете считать, что нашли его. Однако что вам угодно?
