«Покровители,» – мелькнуло в голове, – «а он даже не пикнул!»
Сердце испуганно сжалось в груди. Тук-тук... И замершее время пустилось вскачь, стеклянными бисеринами ссыпаясь в пропасть небытия.
– Прячься! – гаркнул Хофру на Общем.
Шеверт и сам уже сообразил, что спрятаться не помешает, но только где? Он, так быстро, насколько мог, юркнул к зарослям невероятно разросшегося кактуса, растопырившего пухлые и усаженные иглами ладони. Упав на живот, протиснулся под шипастую длань, огляделся – вроде на его, Шеверта, жизнь пока никто не покушался. Поблизости никого не было, а вот на поляне, рядом с костром...
Хофру уже был на ногах, резким движением переломил стрелу. Дернул за древко – и, вместе с неестественно громким кровавым «плюх» она отправилась в траву.
– Покровители, обратите свой взор на детей своих, – по привычке пробормотал кэльчу и прикусил губу – от накатившего тусклой волной отчаяния.
Потому что… Покровителей больше не было. А на поляну скорым шагом вышли три черных тени – три жреца серкт. Хофру гневно сказал им что-то, они ответили. Словесная перепалка длилась несколько минут, а затем – затем произошло то, чего и следовало ожидать от жрецов проклятого народа. Шеверт только сильнее вжался в теплую и влажную землю, чувствуя, как дыбом становятся колючки на голове.
Он ведь никогда так близко не наблюдал искусство трансформы, коим отменно владели приближенные к Селкирет: разрывая в клочья одежду, тела жрецов оплывали, тут же обрастая черным, словно лакированным, панцирем. Вытянулись руки, искривились ноги, из боков с хрустом, как будто давили тараканов, на свет рванулись то ли щупальца, то ли дополнительные конечности – такие же черные и блестящие. Спины раздулись, словно капюшон у кобры, и задрались воинственно самые что ни на есть скорпионьи хвосты с ядовитыми жалами...
Существа еще постояли-постояли, издавая тихий клекот, а потом четыре черных панциря, лапы, клешни, хвосты – все смешалось в один клубок, и лес наполнился скрежетом, рычанием и неестественно высоким визгом, от которого хотелось зарыться в землю.
Шеверт зажал уши ладонями. Лежа тихо-тихо, как мышонок, он безнадежно пытался понять, который из монстров – жрец Хофру, но потом плюнул на это и просто стал наблюдать за схваткой.
Во все стороны полетели ошметки плоти вперемешку с кусками изломанного панциря, как будто серкт угодили в старую добрую камнедробилку. Клубок распался сам собой: от сердцевины отвалились три плоских черных панциря, и вот уже последний живой монстр издал воинственный клекот над телами поверженных врагов... А затем черной молнией, взрезающей ночь, рванул куда-то в лес.
Шеверт тихо помянул Шейниру.
Он, конечно, с самого начала знал, что в этой драке будут победители и побежденные, но чтобы вот так?..
– Хофру, – неуверенно позвал Шеверт.
«А как же двадцать шагов? Или он... уже мертв, а я – свободен?!!»
Напрочь позабыв о том, что над ним – гигантский кактус, Шевер пополз вперед, разодрал вкровь руку и, с трудом переводя дыхание, присел над первым телом.
На поляне неподвижно лежал серкт, и кровь уже не сочилась из глубоких колотых ран.
– Хофру? – борясь с омерзением, Шеверт повернул к себе голову убитого.
В этот миг слабый лунный свет пробрался сквозь кроны и скользнул по лицу серкт. Шеверт разжал пальцы и выругался: вместо лица перед ним была черная, словно лакированная маска, сгладившая до неузнаваемости и нос, и скулы.
– Проклятье, – кэльчу сплюнул под ноги, выпрямился.
Двое оставшихся серкт были примерно в том же состоянии, что и первый – не разобрать, кто есть кто...
Он отряхнул руки, продолжая озираться по сторонам. Ясное дело, надо было бежать отсюда. Тот жрец, что удрал в лес – наверняка это был не Хофру. Следовательно, он, Шеверт отныне был свободен и мог отправляться на все четыре стороны...
Кэльчу присел на поваленное бревно и обхватил руками голову. Свободен? Ха! как бы не так!
И он еще смеет думать о собственной свободе, когда предательница Андоли (тьфу, даже имя ее вспоминать не хочется), может убить доброго и простодушного, как дитя, Северянина!
Но тогда...
– Как же мне найти их? Как?!! – Шеверт и не заметил, что прошептал эти слова.
Его взгляд скользил по поляне, по разоренному кострищу – угли быстро остывали, мерцая в сырой траве злыми звездами. Крыланы, которых завершившаяся схватка ничуть не взволновала, продолжали спокойно лакомиться сочными побегами, там, чуть дальше, под деревом были свалены вещи Хофру.
– Искатель, – пробормотал Шеверт себе под нос, – жрец пользовался им, чтобы следовать за ийлуром...
«А ты с ним как думаешь управляться?» – ехидно спросил он себя. Ответа не было.
Но кэльчу все-таки поднялся, еще раз оглядел неподвижные тела жрецов и побрел к мешку Хофру.
Над лесом повисла тревожная тишина – если бы не яркая луна, можно было бы подумать, что вот-вот начнется гроза. Шеверт развязал шнурки, осторожно запустил руки внутрь мешка. Пальцы тут же наткнулись на жесткую лепешку, которых жрец набрал в дорогу предостаточно, чтобы не голодать.
– Вот ведь как получилось, – шепнул кэльчу, словно бы оправдываясь перед Хофру за то, что роется в его вещах. Конечно, сожалеть о серкт было глупо и даже более того, немыслимо – но Шеверт брезгливо думал о том, что негоже обирать мертвых, даже если этот мертвый – враг.
Наконец кэльчу нащупал бок искателя. Неестественный холод шара пробирался даже сквозь бархат мешочка, покалывая подушечки пальцев.
«Возьму его, пищи и воды», – решил Шеверт, извлекая в ночь сокровище Хофру.
Он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как работает эта штука, но – «как-нибудь разберемся, даже без помощи Покровителей».
– И что ты с ним будешь делать, о многомудрый? – прозвучал над ухом вкрадчивый голос.
Голос слишком рано похороненного Хофру!
Шеверт так и думал, что сейчас разъяренный жрец сотрет его в порошок. Неосознанно втянул голову в плечи и также неосознанно прижал к животу хрустальный шар.
– Повернись, – тихо приказал серкт. Так, что мурашки по коже забегали.
Не оставалось ничего иного, как молча повиноваться; Шеверт исподлобья взглянул на жреца – Хофру, как ни в чем не бывало, стоял перед ним, жив-здоров. Жреческую хламиду он утратил, оставшись в одних холщовых штанах, и энергично обтирался какой-от тряпкой. Шеверт быстро глянул на плечо серкт: от раны остался вспухший сине-багровый рубец.
– А ты, я полагаю, уже и обрадовался? – зло спросил Хофру, не прерывая обтираний.
Шеверт вдруг сообразил, что его «полотенце» еще недавно было светлым, а теперь пропиталось чем-то темным.
– Н-нет. – он опустил голову, чтобы не видеть презрения на лице серкт.
