Глава 10
В небольшом, но крепком старом баронском поместье Байдек, расположенном в двухстах километрах от северной столицы рудлога - Великой Лесовины, баронесса Василина Байдек кормила грудью проснувшуюся малышку, пока ее муж отсыпался в их спальне. Он все равно не будет долго спать, как обычно встанет часов в десять, несмотря на ночное дежурство, и будет решать дела поместья, а потом - играть с старшими детьми. Мальчиков Марианн обожал, но и держал в строгости, без жестокости, впрочем. А вот недавно рожденная девочка заставляла его дрожать и сюсюкать не хуже престарелой бабушки.
Она смотрела на малышку, которая уже насытившись и прикрыв затуманенные глазки, медленно посасывала молочко, и у нее внутри сжималась грудь,будто не способная вместить ту огромную любовь, которую она испытывала к детям и к мужу. А ведь всего этого могло бы не быть...
***
Форелевая застава представлялась Василине маленьким укрепленным поселком на берегу озера. По факту застава оказалась укрепленным фортом, издалека виднеющимся с озера. Пять сторожевых башен, тяжелые ворота со стороны озера, куда после их открытия и защел катер. Разглядывая нависающую над ней громаду, размером повыше, чем королевский дворец, Василина задумалась, не умолчал ли лейтенант о степени опасности. Вряд ли такие стены нужны для защиты от браконьеров, заключенных или редких возможных набегов нежити.
На заставе она должна была пробыть сутки - пообщаться со служивыми, осмотреть помещения, оценить удобство размещения и выслушать просьбы о требуемых улучшениях, вручить награды и пару листков с новыми званиями.
Это была рутина, которую она ненавидела. Нет, ей всегда было интересно общаться с людьми, но вне церемониала, который регламентировал и широту улыбки, и то, что внимание должно доставаться всем в равной степени, и то, какие слова нужно говорить. А ступишь в сторону от церемонии - тут же заговорят о том, что вторая принцесса себя ведет как простолюдинка, что она опростилась и забылась, подхватят желтые газеты и светские передачи с языкастыми ведущими - и прощай, спокойная жизнь.
Внутри огромных стен располагалась сама застава - невысокое здание комендатуры, где на верхних этажах проживали офицеры, а на нижнем работал комендант и располагался небольшой госпитальный пункт, несколько одноэтажных теплых казарм, склады с запасами, большой плац с прилегающей спортивной площадкой, столовая с дымящейся кухней, баня. Комендант, пожилой подполковник Томаш Шукер, такой же широкий, как его солдаты, с радушной красной физиономией и окладистой бородой, встретил ее со всей почтительностью. Он единственный жил на заставе со своей женой, достопочтенной Боженой, которая явно обрадовалась появлению дам, сразу проявила к принцессе воистину материнскую заботливость и сама проводила ее в отведенную комнату, сообщив, что обед через час, и что если принцессе что-то нужно - пусть требует все, что госпоже угодно, принесем, добудем и сделаем в лучшем виде.
Пока Лусия, обрадованная твердой земле под ногами, раскладывала немногочисленные вещи, Василина приняла горячий душ, буквально мурлыкая от счастья, завернулась в мягкий объемный халат, и легла отдохнуть на широкую, добротную кровать. Увы, она не любила долгие поездки и слишком любила комфорт. Комната была уютной, отделанной в старом стиле - по низу стен деревянные панели, сверху - темно- синяя ткань. Стрельчатые узкие окна, завешанные трогательными кружевными шторами, синее бархатное покрывало на кровати, свежее, хрустящее от чистоты белье. В углу - женский столик с зеркалом, узкий гардероб, рядом с кроватью - тяжелая деревянная тумба, на которой стоял кувшин с вкуснейшим ягодным морсом. Им-то принцесса с удовольствием и освежилась, добавив лежащий тут же нарезанный лимон, накрытый прозрачной крышечкой.
Она даже успела задремать, и когда Лусия позвала "Время, Ваше Высочество", с неохотой поднялась и села в кресло перед зеркалом. Глаза были словно засыпаны песком, в теле была слабость, и, кажется, она все-таки простыла. Но долг и простая вежливость требовали ее присуствия на обеде, и она смиренно ждала, пока горничная быстро укладывала волосы, делала легкий макияж и осторожно, чтобы не задеть прическу, надевала на нее простое синее платье ниже колен и пару ниток жемчуга. В этом наряде она сразу стала выглядеть старше, но зато никаких вопросов по поводу уместности ее одежды не будет.
За пять минут до назначенного времени в дверь постучалась госпожа Божена, готовая проводить высокую гостью к обеду. Увидев принцессу, женщина охнула, сложила полные ладошки на груди и воскликнула:
- Какая же вы хорошенькая, Ваше Величество!
- Спасибо, - улыбнулась Василина, - вы тоже прекрасно выглядите.
Божена в темном тяжелом платье до пят, с добрым улыбчивым лицом и завитыми тяжелыми кудряшками, напоминала оперную певицу. Но пафоса в ней не было ни на ноготок, активная и немножко суетливая, она задала, наверное, тысячу вопросов про дорогу, поахала над тем, как такую хрупкую девушку отправили в такой трудный путь, и с заботливостью наседки посадила ее во главе стола, расположившись рядом. Зачем - Василина поняла чуть позже, когда во время обеда госпожа Шукер настойчиво рекомендовала ей пробовать то или иное блюдо, отмахиваясь от строгих взглядов мужа, обеспокоенного напором жены.
На обеде присутствовали и офицеры гарнизона, чуть больше десятка, среди которых она заметила и барона Байдека. Были и две офицерские жены, приехавшие на несколько дней навестить мужей. Они тихо сидели рядом с мужьями и во все глаза разглядывали Ее Высочество, чтобы потом, без сомнения, описать ее подругам во всех подробностях. Принцесса вежливо пробовала предложенные блюда, расспрашивала коменданта и представленных офицеров о жизни заставы, и бесконечно улыбалась. И при этом старалась не расчихаться. В носу немилосердно свербило, и она просто мечтала о том, чтобы выпить горячего чая и залечь в постель. Но впереди было еще построение гарнизона, вручение наград и посещение строений.
Последующие часы слились для Василины в какой-то зудящий кошмар. Она улыбалась, жала руки, фотографировалась с бравыми егерями, говорила речь перед построением, вручала наградные листки и звания, снова жала руки. К концу ее речь приобрела заметную гнусавость, а нос покраснел и опух. Наконец официальная часть закончилась, и она, сопровождаемая комендантом с женой и частью офицеров, пошла в столовую на "чай с пирогами и вишневую, собственноручно сделанную наливочку".
