Потом клюквенники кончились, поверхность стала ровной, как растянутая лошадиная шкура, только сами путники почему-то все время находились посреди глубокой ямы. Казалось, что и не идешь вовсе, а топчешься на месте: на три шага впереди – пригорок, за спиной – тоже пригорок, но сколько ни идешь, подняться на них не можно. И лишь заметив, как от каждого шага пробегает кругами чуть видная волна, Таши понял, что никаких пригорков вовсе нет, а идут они по болотной хляби, и лишь тонкий ковер сцепившихся трав спасет их жизни. Кое-где в отдалении торчали сухие метелки камышей, и там, как сказал Ромар, было вовсе гиблое место – прорва.
– Ноги держите раскорячкой, – одышливо говорил Ромар, – чтобы если провалилась, так только одна. И друг от друга разойдитесь шага на три. Тут вы не на прогулке, это мягкая земля.
– Ежели прежде весь мир был таким, – проворчал Таши, – то тогда Шуру за его грех надо в ножки кланяться и ежеутренне спасибо говорить.
– Ты бы язык попридержал, – посоветовал Ромар. – Не стану врать, будто Слипь как раз тут живет, но думаю, что где-то в похожем месте. Ты бы, лучше, боло отвязал – неровен час, кто-то в трясину провалится – чем вытаскивать будем?
Совет был дан вовремя: не прошло и десяти минут, как ненадежная почва разъехалась у Таши под ногами, и он по грудь ушел в илистую кашу, оказавшуюся внизу. Он-то полагал, что придется другим помогать, да сам и вляпался! Нащупав ушедший под воду ремень, Таши откинул его петли в сторону. Уника метнулась на помощь, схватила ремень, рванула… Этого толчка достало, чтобы и она разом ухнула в притаившуюся под зыбуном трясину. Положение спас Ромар. Упав на живот, он ухватил зубами петлю и пополз, натягивая ремень, не дающий покуда Таши и Унике утопить друг друга.
– Мешки шымайте! – захрипел он сквозь смертно сжатые зубы. – В шторону откиньте! Уташшат они ваш!
Таши пришел в себя первым. Освободившись от заплечного груза, он отпихнул мешок подальше в сторону, где тот не мог утонуть, и, перебирая руками по ремню, выполз на непрорванное место. Теперь он знал, что резких движений на зыбуне делать не стоит, и принялся вытаскивать Унику, стоя на четвереньках.
Через пять минут все трое, перемазанные илом и мокрые с ног до головы сидели на пронизывающем ветру под мелким, вновь посыпавшемся снегом и решали, что им делать дальше.
– Туда идти, – Ромар кивнул на темнеющую полосу далекого леса. – На сухое выйдем, костер запалим, обогреемся, просохнем. А иначе – замерзнем на ветру.
И хотя лес маячил в стороне от их пути, никто не вздумал возражать.
Выползти из ямы, еще ничего не значит, главное – доползти до цели. А в таком деле бывает полезно и крюка дать.
Казалось, высокий берег был совсем недалеко, однако, потребовалось чуть не четыре часа, чтобы выйти на заросший суровыми соснами склон. К тому времени все трое были едва живы. Смерзшаяся одежда сухо трещала и скрипела при любом движении, холод проник до самого нутра, каждый шаг давался с неимоверным трудом, а бездушное болото продолжало жадно хватать за ноги, не желая отпускать жертвы. По счастью зыбуны кончились, а на высоком мху можно было идти рядом, не боясь провалиться.
Ромар методично месил ногами мох шагах в трех впереди, в его движениях не было уже ничего человеческого, старик шел на одном упорстве, которого у него было на десятерых, Таши, хрипя, тащился следом. Он волок два мешка: свой и Уники, да еще ему приходилось помогать подруге, которая уже ничего не понимала и, если бы не Таши, давно упала бы в мокрый мох и перестала бы шевелиться.
Они дохромали до твердого и без сил повалились на землю. Ледяной ветер доставал их и здесь. Таши лежал, прикрывая собой Унику и слушал, как трепещет на сквозном ветру отщепившаяся от соснового ствола янтарная чешуйка коры, басовито гудит июльским медвяным звуком. Никакого холода он не чувствовал. Тепло было.
– Костер разжигайте, – засипел рядом Ромар. – За ветер зайти… и костер… а то пропадем.
В сотый раз пересиливая себя, Таши встал, поднял Унику на руки, отнес в узкую лощинку на холме, где не так продувал ветер. Принялся было собирать хворост; его много валялось повсюду, но, пройдя всего лишь несколько шагов, остановился. Перед ним лежало горелое пятно, совсем недавнее свежее кострище. Судя по следам, здесь пережидало непогоду не меньше десятка человек.
Это был конец. Родичей в такую даль не могло занести никаким ветром, а если попадешься на глаза хозяевам здешних холмов, то скорей всего, разговор с незнакомцами у них будет короткий и не слишком приятный.
Особенно, если окажется, что места эти принадлежат чужинцам. Из них кое-кто тоже огонь знает; согнутые, например.
В таком положении следует, покуда тебя не заметили, спешно разворачиваться и бежать как можно скорее. Но как бежать, если Уника лежит без памяти и жизнь в ней, того гляди, оборвется. Оставалось надеяться, что хозяева успели уйти отсюда и не заметят чужого вторжения.
Таши, сжав зубы, продолжал заниматься устройством лагеря, как будто рядом не было чужих следов. Он распалил костер и пошел рубить лапник на подстилку и для навеса. Ромар как мог поддерживал огонь и шептал над Уникой бессильные заклинания.
Костер полыхал во всю мощь, разложенные на просушку вещи дымились паром, Ромар следил за ними, ожидая, когда хоть что-нибудь просохнет, чтобы можно было переодеть Унику. Таши то и дело отходил набрать новую порцию сушняка. Большой костер съедал топливо с удивительной быстротой.
И тут Ромар приподнял голову, прислушался и тревожно произнес:
– Люди идут.
Таши схватился за копье. Больше всего сейчас он жалел, что лук отсырел и не может стрелять.
Из-за деревьев один за другим вышли шесть человек. В руках у них тоже были копья, и хотя ни один не поднял оружия угрожающим жестом, но и приветливости в их лицах не замечалось.
– Зачем вы пришли? – спросил старший из незнакомцев. – Мы в ваши земли не ходим.
Говорил он на языке детей медведя, и Ромар, привстав навстречу, ответил на том же языке:
– Простите нас за вторжение, добрые люди, но мы попали в беду и должны были зайти на ваш остров, чтобы не погибнуть совсем. И вы ошиблись, мы не дети медведя, мы родом из очень далеких краев и попали к вам случайно.
Старший из хозяев подошел ближе, поглядел на Унику.
– Она провалилась в трясину?
– Мы провалились все трое.
Пожилой охотник присвистнул и сказал:
– Однако, здесь вы замерзнете. И костер не поможет. Собирайтесь, пойдем в наш лагерь.
Двое охотников помоложе скинули тулупы, Таши с Ромаром сменили вымокшую одежду на сухую, нагретую живым телом. Из двух копий быстро построили носилки, переложили на них бесчувственную Унику, сверху накрыли теплой шубой. Молодые воины, не скрываясь, глазели на Ромара, пока Таши ремнем обвязывал накинутый ему на плечи тулуп и заправлял под кушак пустые рукава. Шутка сказать – безрукий в лесу, в такую даль забрел и доселе не сгинул…
