– Хозяин, Рагнар Пустой Живот здесь, – шепнул другой работник. – Его видели вместе с кормчим Сигурдом…
– Хозяин, мы сказали за тебя, что возьмем на пробу ту новую руду, что предлагали в Бирке, – доложил третий данник, заведовавший торговлей. – Олав, если ты передумал, я побегу, еще не поздно отказаться…
Тинг херада из года в год проходил в привычном месте, на широком речном плесе. Место это привыкли называть Столбами Совета или Столбами Клятвы. Три острых каменных столба, как волчьи клыки, торчали над изгибом реки. Скудная земля между ними за столетия почернела от пламени костров, а сами Столбы вылизали ветры. Полукругом острыми уступами поднималась скала, защищая обширное поле тинга от воющих северных ураганов. На другом краю поля, напротив Столбов, возвышалась скошенная гранитная плита. Возле нее никто не растягивал шатров и не разводил костры. Там должны были поставить статуи богов. Пока что место пустовало, ждали главного конунга-жреца из Упсалы. Летом к Столбам добирались двумя способами – по речному мелководью и по единственной сухой дороге через холмы. Зато зимой дорог становилось много, легко долетали на санях из всех усадеб херада…
– Руду мы купим, пусть везут. Распрягайте и кормите лошадей, – распорядился Олав, закалывая на плече толстый меховой плащ. – Женщины, ступайте в землянку, займитесь едой. Сверкер, бери с собой Дага, пойдем провожать нашего дружинника.
Даг сделал пять шагов, оглянулся и замер. На сей раз волчья лапа шевельнулась не на макушке, а где-то внутри живота. За лысыми Столбами Совета он увидел такую красоту, что захотелось закричать, зарычать или выдернуть из земли тяжелый камень. Войска могучих бондов собрались на излучине, почти все свободное половинное ополчение их округа. Лейдунги из своих сюслов привели Эйрик Хитрец, и Сигурд Короткая Нога, и Торарин Исландец, и многие другие, о которых даже Олав Северянин только слышал, но не видел. Гомон, смех и звон металла доносились отовсюду. Сюсломаны метались, пересчитывая людей, трелли топорами долбили замерзшую землю, углубляя старые землянки. От озера Ветерн вверх по реке все катили и катили сани с новыми гостями. Старые друзья обнимались, затевали шутливые поединки, вместе топили походные бани. Парни с удаленных усадеб, затаив дыхание, разглядывали девушек, закутанных в куницу, песца и редкого соболя.
Дочери и жены бондов не упустили случая блеснуть лучшими нарядами. Они неторопливо прогуливались среди торговых рядов, хохотали, перекидывались шутками с мужчинами. Даг почти сразу приметил своих давних недоброжелательниц – дочерей Гунхильды Насмешницы. Нынче они вырядились как знатные дамы. На груди у каждой красовалась гирлянда серебряных цепочек, на цепочках крепились овальные броши размером в ладонь. Подражая своей мамаше, вредные дочки Насмешницы обвешались ключиками, иголками, гребнями и другими непонятными блестящими предметами. Волосы они подвязали цветными лентами, на юбки нашили аппликации из кусочков крашеной ткани, а глаза подвели сурьмой так, что стали похожи на лесных троллей. По крайней мере именно так троллей Даг себе и представлял.
Вообще, в торговых рядах женщин и совсем молоденьких девушек оказалось гораздо больше чем мужчин. Почти каждая щеголяла в дорогих мехах, но меха ненароком распахивали, чтобы показать подругам шитье серебром и золотом…
К удивлению Дага, среди парней тоже обнаружилось немало модников. Возле девушек увивались красавчики в широких креповых штанах. Парни нарочно скидывали плащи, чтобы красавицы могли оценить их дорогие узорчатые туники и пояса, украшенные редкими камнями…
Те, кто приехал на одну ночь, землянок не рыли, ставили шатры. Люди разжигали костры высотой в два человеческих роста, складывали шалашом целые древесные стволы. От костров шел такой жар, что снег под ногами таял, темнел, сползал к обледеневшей речке.
– Они едут на войну? – вцепился Даг в дядю Сверкера, указав на огромную толпу новобранцев.
– Они ждут, пока все соберутся. Кормчие выкликнут всех по именам. Затем херсиры осмотрят оружие, снаряжение и коней.
– Но у многих вообще нет коней!
– На конях воевать никто и не собирается, – пренебрежительно отмахнулся Сверкер. – Настоящие мужчины дерутся в пешем строю, это только степные наемники на службе у кейсара удирают от боя на конях. Но не всегда предстоит плыть по морю, а до моря еще надо добраться…
– К завтрашнему дню новые ополченцы соберутся, – заключил Горм, шумно втягивая ноздрями дух жареной оленины. – Приедет ландрман Торстейн и поведет всех в военную крепость, куда указал ему конунг. До весны они вряд ли выйдут в море. Скорее всего, они выступят против викингов Харальда Серая Шкура, он разоряет наши усадьбы на севере…
– А это кто? Я его помню… – Даг указал на сутулую горбоносую фигуру в черном. За мужчиной в черном плаще торопились двое помощников, они несли кованый сундук и мешки с загадочным содержимым.
– Это же лагман, «говорящий закон», он судит все поединки и делит межи, – напомнил Сверкер. – Но здесь он судить не будет, он только следит, чтобы кормчие соблюдали закон.
Прогудел горн, ему ответил другой и третий. Тысячи мужчин на громадном пространстве пришли в хаотичное движение. В первую минуту Дагу показалось – они носятся просто так, от костров к лошадям, к землянкам и обратно к кострам, к сушащейся одежде. Но постепенно стал проявляться грубый рисунок будущего воинского построения. Херсиры строили будущих дружинников очень просто – по их маннгердам, по возрасту и росту. Получалось далеко не сразу, некоторые упрямцы категорически не желали попадать не то что в третью, но и во вторую шеренгу. Даг тянул шею, силясь угадать своего дядю Свейна Волчья Пасть, но людей было слишком много. Настоящая рать!
– А где наш дядя Свейн? Свейн где?
– Свейн Волчья Пасть где-то там, на коне, в первой шеренге, – сказал Горм. – Если только он вообще тут, а не в походе…
У Дага от возбуждения раздувались ноздри, как у охотничьего пса, почуявшего зверя. Он вдыхал гремящий воздух, точно пил хмельное вино. Рослые ополченцы выровняли строй по линии флажков, воткнутых в землю. В первой шеренге перед строем переступали ногами застоявшиеся кони хавдингов. На всадниках сияли древние закрытые шлемы с защитными пластинами для щек и носа. Над бровями и поперек лба их покрывал серебряный орнамент, так что многие шлемы походили на жуткие маски. Некоторые носили сверху гребни с мордами кабанов, медведей или головами орлов. На тинг все вырядились празднично, закололи плащи самыми красивыми тяжелыми фибулами, коней укрыли блестящими попонами, привезли с собой боевые штандарты с черепами и обрывками трофейных знамен.
