— Да поджечь сараи надо! — напирал Борис. — Сколько б дождей ни было, внутри солома всё равно сухая!
— Хорошо! — прервал его Ярослав. — Мы так и сделаем в первую очередь. Но!.. — он привлек внимание всех. — Вначале предложим им сложить оружие, возможно войо предпочтут уйти из долины без боя.
Все закачали головами, выражая несогласие с командиром.
— Маловероятно, — выразил общее мнение Шестопёр, — не те они существа! Одно слово — дикари!
— Возможно! — согласился Ярослав. — Но попытаться стоит, а вдруг их осенит.
— Пробуй…
* * *Ярослав не замедлил исполнить свое предложение: срубил ветвь погуще и, прикрывшись щитом, начал махать ею так, чтобы войо видели, он парламентер, показывая перевернутое вверх подтоком копье. Из‑за стены ему ответили тем же: кустом свежесрезанной зелени и подняли подток. Войо не были так уж дики, как это казалось на первый взгляд. Может быть, где‑то там, в дремучих лесах севера, и были настоящие дикари войо, но это племя тянуло на вполне цивилизованное. Во всяком случае, пользу переговоров оно явно понимало. А сейчас дела и у тех, и у других были не самые лучшие. Колонисты не могли взять баррикады без тяжелых потерь, а войо, находясь в плотном кольце, выбраться из него без помощи извне также не могли. Конечно, воины в состоянии прорвать жалкие цепи людей, но в этом случае им придётся бросить семьи, что для них неприемлемо. Ни для тех, ни для других не находилось способа выйти из ситуации без серьёзных потерь.
Ответ последовал без проволочек. Из‑за нагромождения ветвей, брёвен и камней появилась седая голова самого Навси–ла–рад–амона, вождя всех войо Изумрудной долины. Вид его был подстать моменту: в одних штанах, с голым торсом, как простой воин, без обычного богатого вооружения, он сжимал в одной руке простой боевой лук, в другой — пучок стрел. С него сошла гордость и спесь верховного вождя, морда выражала не столько гнев, сколько недоумение, как будто он задавал один простой вопрос: «Как такое могло произойти?» — и не находил ответа.
— Что надо Дхоу людей? — крайне раздражённо рыкнул он. — Или ещё не все законы добра и справедливости нарушены? Мало того, что силой проникли на нашу землю, вы решили уничтожить наши дома и наши семьи? Что ты хочешь предложить? Разве у тебя остались ещё слова?
В конце своей речи вождь выражался особенно яростно и эмоционально, его слова походили на речь обвинителя своих убийц. Навси–ла–рад метал громы и молнии на головы ненавистных людей.
Ярослав выкрикнул столь же резко:
— Твои мордовороты убили пятерых поселенцев, из них троих детей! Причём, совершенно ни за что, ради пары корзин продуктов! И ты говоришь о справедливости и добре! Мы пришли отомстить! Сложи оружие и выдай нам убийц или убирайтесь прочь из долины! Мы не хотим жить рядом с теми, кто не различает добра и зла!
Неожиданно последовала пауза. Навси–ла–рад что‑то спрашивал у своих, затем обратился к Ярославу:
— Когда это произошло?
— Третьего дня…
Вновь последовала пауза и заключение:
— У нас об этом ничего не известно. Ты обманываешь нас. Хочешь оправдать свое вероломное нападение!
— Почему вероломное?! — недоуменно воскликнул Ярослав. — Разве мы установили мир и поклялись его соблюдать? Разве вы не осаждали нас в крепости?..
— Мы ушли!..
— Выжидали!!! Дай вам возможность, перерезали бы всех! Говорю в последний раз: сложите оружие, и мы сохраним вам жизнь, иначе пеняйте на себя.
— Убирайся, человек, нам немного осталось продержаться до прихода наших соседей. Тогда мы вас переловим в джунглях, когда вы будете убегать, как трусы, к себе в крепость.
— Надейся, вождь! Думаешь, где сейчас вторая часть моих воинов?.. В крепости? Нет! — врал по необходимости Ярослав.
Вождь быстро понял намек Ярослава, что помощи от соседних поселков может и не быть. Если люди оголили свою крепость, то другая их часть сейчас ждет в джунглях воинов войо, которые, узнав о нападении, естественно, бросятся на выручку, но будут подходить разрозненно, мелкими группами, и станут легкой добычей засады.
Навси–ла–рад в сердцах раздражённо рявкнул:
— Убирайся, или я убью тебя!
* * *Ярослав более не рискнул раздражать великого воина войо. Переговоры переговорами, но могут и стрельнуть! Он спрятался за ближайшим укрытием. Его окружили воины, ожидая долгожданного приказа пойти в атаку. В их глазах горел боевой огонь. Люди жаждали поквитаться с врагом, который уже полгода не давал покоя. Но в то же время все осознавали, что схватка будет кровавой. У Навси–ла–рада пять десятков лучших воинов, они дорого отдадут свои жизни. Сознавая, какие противоречивые чувства испытывают сейчас люди, Ярослав отыскал глазами Бориса:
— Кто‑то жаждал поджечь эти копна соломы…
Борода встрепенулся:
— Будет сделано!
Он стремглав бросился исполнять собственную идею, наконец, поддержанную командиром.
К сожалению, обильные дожди напитали влагой соломенные покрытия домов, которые никак не хотели разгораться. В них метали зажженные стрелы, пронзая крыши на большую глубину, где солома оставалась сухая. Но внутри войо выискивали очаги пожара и тушили. Бросали на скат крыши горящие головни, но те только шипели и тлели, если не скатывались вниз. Хороший результат дал другой способ: люди с риском для жизни накидали зажженных поленьев к стене дома. Разведя заранее костёр, люди с большого расстояния из‑за укрытия стали их бросать в стену. Накидав, таким образом, сотни две (целый костёр), пламя поднялось высоко и охватило сухую солому под застрехой. Кровля занялась, задымила резким пахучим облаком. С такой силы пожаром войо уже не смогли справиться.
Оба дома, меж концов которых войо выстроили баррикады, выгорели за полчаса–час. Солома горит быстро, но внутри построек не было пищи пламени. Крыши сгорели, оставив только каменные стены. Несмотря на пожар, войо сумели спасти свои семьи, выведя их из домов, преднамеренно обрушив кровли, чем сократили распространение огня и жара. Этому способствовало и то обстоятельство, что люди не смогли поджечь оба дома одновременно, а лишь по очереди: пока один занимался, второй уже прогорел. Таким образом, войо сумели избежать потерь. Однако, поджог и страх, вызванный им, надломил волю войо сражаться до конца. Вой женщин и плач детей раздавался из‑за баррикад всё время, пока дома не прогорели окончательно, и только позже стихли. Однако, эффект, оказанный пожаром, не заставил себя ждать. Кострища прогорели, и люди могли свободно простреливать периметр баррикад (ранее им мешали высокие крыши домов). Из‑за стен замахали ветвями. Теперь уже войо желали переговоров.
