— Но я же выучил.
— Ты забываешь, — усмехнулся лятх, — что постоянно слышишь его с самого детства. Как по-твоему, кто-нибудь ещё может этим похвастать?
Маг и Сил'ан о чём-то перемолвились шёпотом, затем уан поманил к себе стражников, а гость обернулся к мальчишке и лятху, и Хин рассеянно отметил про себя: было в этом среброволосом человеке что-то необычайно располагающее и приятное. Он тепло улыбнулся, и мальчишка невольно ответил столь же искренней улыбкой.
— А ты, верно, Хин? — спросил маг, подходя ближе. На общем он говорил, сильно растягивая гласные, и чуть слышно шепелявя.
— Да, — вежливо ответил юный Одезри и наклонил голову.
— Я Лье-Кьи, — представился гость. — По вашим обычаям: Льениз. Он много о тебе рассказывал.
Хин смущённо потупился.
— Да, я знаю, что ты очень способный ученик, — довершил маг. — И всегда полагал, что мы недооцениваем чужаков.
— Спасибо, — пробормотал мальчишка.
— Уважаемый Хахманух, — маг подошёл к лятху, — для меня честь познакомиться с вами.
Гребень червя тотчас распрямился, брюхо оторвалось от земли.
— Ну, — всё же неловко ответил он, — я о вас всякое слышал.
Гость лишь улыбнулся вновь:
— Вы же верите своим глазам, а не чужим речам.
Лятх не нашёлся с ответом, маг коротко поклонился и вернулся к Сил'ан.
— Вот льстец, — мысленно сообщил Хахманух мальчишке.
Стражники вшестером вытаскивали из повозки огромную, покрытую защищающим лаком чугунную раму сложного решетчатого строения, затейливо украшенную иссиня-чёрными вензелями. Едва её край заблестел в лучах Солнца, Келеф тихо ахнул. Маг взглянул на него и довольно улыбнулся. Хин нахмурился, в форме рамы ему чудилось что-то знакомое.
— Но… — тихо выдохнул уан.
— Я продал деревню отца в Зиме, — предупреждая вопросы, заговорил Лье-Кьи, — и драгоценности матери. Вещи не имеют значения, когда уже никому не приносят радости. Так что рояль, о котором ты мечтал, теперь твой.
Келеф тихо выдохнул, потом покосился на мага, выразительно опустил ресницы и ровным голосом предложил:
— Пойдём, я покажу тебе крепость.
Хахманух командовал стражниками, разгружавшими повозку.
— Ох уж эти маги, — бурчал он себе под нос. — Вещей-то, вещей. И зачем ему на пару дней все эти коробочки, свёртки, ящички? Фе!
Хин, решив, что благоприятный для жалоб момент настал, высказал червю то же, что и драконикусам.
— Право, ты меня поражаешь, — отозвался лятх, не глядя в сторону мальчишки. — То схватываешь на лету, то выдаёшь отменную глупость — вот как сейчас.
Юный Одезри, несправедливо обвинённый, насупился:
— Тоже считаешь, что «вот она человечья благодарность»?
Червь встал на задние лапы, оперся хвостом о землю для равновесия:
— Он же рассказал тебе, кто он. Вы говорили о Сил'ан во время путешествия полгода назад.
— Посредник.
— И всё? — озадачился Хахманух. — А его роль в воспроизводстве себе подобных?
Хин задумался, стоит ли смутиться.
— Пожалуй, «посредник» — неплохое описание, — посчитав молчание ответом, продолжил лятх. — Ты знаешь, как размножаются люди?
Мальчишка поднял бровь.
— Если Якир не врал, то да.
— Хоть это не придётся объяснять, — благодушно проворчал червь. — Итак, представим условно, что и у Сил'ан есть женская особь — кёкьё, есть мужская — аадъё. Как-то они тоже соединяются и дают потомство. Всё это, в сущности, для тебя неважно. А теперь представим ещё и то, хм, будто все мы состоим из мельчайших частей — вроде как эта дорога из камней. Видишь, иных в ней не хватает? Так же и в нас. Некоторые шатаются и грозят выпасть. Их нужно укреплять, чтобы получить полноценное потомство, которое было бы более или, во всяком случае, никак не менее жизнеспособно, чем родители. Понятно объясняю?
— Вроде бы, — протянул Хин.
— И у кёкьё, и у аадъё, так же как и у людей есть дефекты. Никто не идеален. А вот первый пол как раз и занимается тем, что создаёт поток — скажем так, склад различных камней. Дело в том, что, в отличие от дороги, на место выпавшего в нас можно поставить не всякий «камешек», а только одного профиля — в точности подходящего. Когда кёкьё нужны детёныши, аадъё выбирает один из потоков, с согласия же-ё получает управление им на время, и он тоже участвует в зачатии новой жизни. Растущий молодняк забирает камни из хранилища, и поток скудеет. Же-ё приходится постоянно пополнять его, иначе Сил'ан будут относиться к нему со всё меньшим уважением. Впрочем, не могу сказать, что эта обязанность неприятна. Люди же наслаждаются, удовлетворяя влечение, так что, я полагаю, и в случае Сил'ан действует какой-то поощрительный механизм.
— И что они делают?
— Же-ё? Чувствуют подходящих им существ, при помощи обмена энергией находят нужные элементы, повторяют их и передают потоку.
— Больше похоже на работу, чем на удовольствие, — отметил мальчишка. — А что такое обмен энергией?
Хахманух усмехнулся:
— Это ты лучше у ведуна или мага спроси.
— Выходит, я ему не подхожу, поэтому раздражаю, когда оказываюсь близко?
— Я думаю, так, — согласился червь.
В день приезда гостя мальчишка мог играть всё, что хотел сам — место на полу у контрабаса в тепле солнечных лучей пустовало. Хин поймал себя на том, что в который уже раз оглядывается через плечо.
— Я же столько лет занимался один, — сказал он вслух. — И за каких-то пять месяцев отвык играть для себя.
Вздохнув, он подошёл к двери, отворил её и, не глядя, махнул рукой:
— Заходите.
Две пушистые твари спланировали вниз с потолочных балок в коридоре. Плотоядно облизываясь, они устроились у входа и вежливо закрыли за собою дверь.
— Может, вы меня сейчас сожрёте? — серьёзно предложил Хин.
Фа мигнул, Ре деловито осведомился:
— Будешь убегать?
— Неохота.
— Тогда нет.
— Что хотите послушать? — спросил мальчишка, разворачиваясь к клавикорду.
— Рондо.[25]
На второй день Келеф снова не пришёл, и Хин, окончив занятие, торопливо покинул крепость.
— Просто чудеса, — широко улыбнувшись, заметил Орур. — Два раза вовремя, да ещё подряд. Похоже, охота таки произвела на тебя впечатление, а?
Он подмигнул, довольный. Мальчишка улыбнулся в ответ.
— Ну что же, — велел старейшина, — сотня отжиманий джор.[26] С опорой на обе руки, на колени, на одну ногу, в положении на боку. Потом приседания на стопах, на кончиках пальцев, с одной выпрямленной ногой. Пока я не скажу: «хватит».
Хин переплыл реку и, смыв пыль и пот, блаженно растянулся на траве, пообещав себе, что бездельничать будет только до тех пор, пока не высохнут накидка и набедренная повязка. Он заложил руки за голову и рассматривал облака, придумывая им описания: замок, птица, лицо, цветок, ящерица, обвиняющий перст.
