Потом мальчишка поднялся и побрёл вдоль берега, наблюдая за резвящимися рыбами. Он собирался последовать совету Хахмануха, и удача улыбнулась ему — даже не пришлось заходить в дом лесника и излагать свою нелепую просьбу под всевидящим, высокомерным взором мага из Весны: ведунья что-то шила снаружи из диковинной и красивой полупрозрачной синей материи.
Не желая пугать её, Хин вошёл в воду до колен и с громким плеском выбрался на берег. Женщина подняла голову и приветливо улыбнулась.
— Облачный день, госпожа Вазузу, — вежливо поприветствовал мальчишка.
— Приветствую, господин Одезри, — развеселилась женщина. — А почему и вы вчера к нам не зашли?
— Я не знал, что у вас были гости, — мальчишка присел на траву.
— «Коллега», как сказал Данастос, — засмеялась летни. — И наш повелитель. Я удивилась, что вас не было с ними. О, нравится? — она подняла ткань и помахала ею перед носом Хина.
— Интересная, — ответил тот.
— «Коллега» подарил. И не только эту, так что буду я теперь красавицей, — женщина шутливо улыбнулась.
— Вы и так очень красивы, — серьёзно сказал мальчишка. — Особенно в душе.
— Ой, будет вам, наследник, — отшутилась летни. — А Дану он отдал сундук, и чего там только нет! Многие ингредиенты и мне подходят. Тот же сок ара, или экстракт влиамилы нурлирии. Жаль, ты не видел, какие были глаза у моего драгоценного невозмутимого могущественного мужа. Я такие воспоминания сохраню в сердце. Какой он милый, этот «коллега», не находишь?
— А ничего дурного вы как ведунья в нём не чувствуете? — поинтересовался Хин.
— Я знаю, что он убивал, — откликнулась женщина. — Но кого этим удивишь в Лете? Зная того же Данастоса, трудно решить, что в маге называть дурным. Их нельзя судить по нормам морали, потому что в попрании её лежит один из источников их внутренней силы. Во всяком случае, он искренне привязан к нашему повелителю, важно ли что-то ещё?
Мальчишка вздохнул.
— Мне он тоже понравился, — признал он. — Хотя Хахманух рассказывал про него много гадостей. Впрочем, больше он о них пока не вспоминает.
— У «коллеги» и для вас есть подарок, — секретным шёпотом сообщила женщина.
— Мне подарки не нужны.
— Отказывать в Весне не принято, — строгим тоном матери напомнила Вазузу.
— Нет, я приму, конечно, — успокоил её юный Одезри. — Только я и сам не знаю, что мне нужно, а ему тем более — откуда знать? Странный человек. Сам сказал: что толку от вещей, если они больше не приносят радости? Вместе с тем, собирается из вежливости подарить мне какую-то лишнюю безделку.
Ведунья погладила мальчишку по плечу и сказала, обращаясь не к наследнику, а к тринадцатилетнему растерянному подростку.
— Сначала привыкаешь, потом начинаешь нуждаться. А ведь он уедет через три месяца. Не привязывайся к тому, кому ты не нужен — не обращай в такую лишнюю безделку свои чувства. Ты же видишь: подарок, о котором никто не просил, может оказаться обременительным. Больше времени проводи с людьми, прошу тебя ради тебя же.
Хин вздохнул и подтянул колени к груди:
— Я пришёл задать вам один вопрос.
— Слушаю, — улыбнулась женщина и отложила шитьё.
— Что такое «обмен энергией»?
Женщина рассмеялась.
— Они разные бывают, но я догадываюсь, о каком ты говоришь. На самом деле, здесь пристало брать серьёзный тон, потому что это инструмент, равного которому по могуществу мы не знаем. С его помощью можно излечивать тяжёлые недуги, но так же — убивать, снимать или накладывать проклятия, вызывать высшее блаженство или смертные муки, восстанавливать или похищать чужую память, чужой опыт, привязывать другого к себе, управлять его желаниями — она помрачнела. — Хотела бы я знать, сам ли уан Парва выбрал своего наследника не из числа людей, или же наш повелитель когда-то внушил ему поступить так.
— Нет, — уверенно сказал мальчишка. — Выбор был честным.
Вазузу качнула головой:
— Что ж, хорошо. Человек, не обученный управлению внутренней энергией, соглашаясь на обмен, отдаёт себя во власть другому. Поэтому все мы носим перчатки и стараемся защищать тело, избегать прикосновений к незнакомцам.
— А другой защиты нет?
— Отчего же? — женщина улыбнулась. — Научиться управлять обменом самому. Впрочем, здесь человек мало что может противопоставить тем, у кого эта способность врождённая — они управляются с ней интуитивно, мы же — так, как если бы ради каждого шага приходилось высчитывать сотни уравнений движения и равновесия. В итоге, мы лишь применяем кем-то давным-давно найденные решения, и беспомощны, попадая в непривычные, не описанные в свитках условия. Так, мы неспособны бороться с противником, наделённым волей: будь то сложное проклятие или Сил'ан. Мы всегда должны вызывать обмен сами — если позволить это тому, кто сильнее нас, сохранить ясное сознание, скорее всего, не удастся.
— Могли бы вы меня научить? — робко спросил Хин.
— Я попробую, — согласилась Вазузу. — Если ваши линии изменчивы — дети ведунов, порою, это наследуют — тогда получится. Снимите перчатку с руки.
Мальчишка повиновался, женщина сделала то же, прижала свою ладонь к его и закрыла глаза.
— Вам придётся постараться, — выговорила она, наконец.
— И такого касания достаточно, чтобы убить? — недоверчиво осведомился юный Одезри.
Вазузу рассмеялась:
— Достаточно, но вы не бойтесь. Скоро сами поймёте, что заколоть ножом — несравненно проще: из катапульты по балопам не стреляют.
Когда плита откатилась в сторону, Хин с удивлением услышал весёлый лёгкий смех — никогда прежде на его памяти уан не смеялся так беззаботно. Твари, играя в неуловимых хищников, убежали за колонну. Мальчишка сделал вид, что их не заметил, и, тихо ступая на носочках, последовал за ними.
Из залы вышли три драконикуса и повернули ему навстречу.
— Он отчистил пол, — пожаловались они. — А ведь можно было поднять инструмент в залу наверху, и оставить нам чудесный каток.
Твари недовольно фыркнули и взлетели к потолку. Юный Одезри вздохнул:
— В самом деле, жаль. А, может, сделаем его заново? Что если во дворе — там столько места?
Чешуйчатые злодеи воодушевлённо переглянулись:
— Голова, — дружно похвалили они и, развернувшись, быстро зашлёпали к лестнице.
Поняв, что прятаться уже не стоит, мальчишка, громко стуча каблуками, подошёл к первой колонне и выглянул из-за неё. Уан уже не смеялся, но его глаза светились так ярко, как не всегда бывало и ночью. Маг стоял рядом с ним и что-то рассказывал, улыбаясь. Заметив Хина, он поманил того рукой:
