Ксанка недовольно покачала головой и посмотрела на Ваську укоризненно, тот виновато опустил взгляд, но и только.
Ужин прошёл в томительном молчании. Их путешествие только началось, а уже все планы летели коту под хвост. Раздражение билось в Сантионе, но он старательно его подавлял.
Мальчишки вели себя тихо, слишком тихо и это настораживало ещё больше. Когда совсем стемнело начали укладываться на ночлег. Васька покосился на Ксанку и постелил себе рядом с Лайтионом.
— Ну, как выбрался? — Мальчишка говорил шепотом, не хватало ещё, чтобы их услышали. Впрочем, Лайтион дал понять, что поставил слабенький полог от прослушивания. Слышать то их будут, вот только речь будет искажаться, и всем будет казаться, что они обсуждают, какие сегодня блюда подавали на завтрак во дворце.
— Неожиданно легко. Наверное, сказалось то, что до сих пор я ни разу не пытался покинуть пределы дворца.
— А что так?
— Не знаю, не интересно было.
— А теперь интересно?
— Очень. Ты выпил тот отвар, о котором мы с тобой говорили? — Неожиданно поменял тему юный эльф.
— Конечно. Попросил Файзию мне заварить.
— Через полчаса, я наброшу на караульного отводящие взор чары, и проберёмся на одну полянку, тут неподалёку. Я всё подготовил.
— Откуда ты знал, где мы будем проходить. — Удивлённо вскинулся Васька.
— Сантион говорил отцу, куда вас поведёт. А в картах я ориентироваться умею.
— Даже и не верится, что ты никогда дворца не покидал.
— Я же не говорю, что вообще не выходил. — Смутился Лайтион. — Просто, то были какие-то увеселительные прогулки, а мне хочется другого.
— Хорошо, значит, ждём ещё немного, ты подаешь мне знак, и мы идём.
Полянка, о которой говорил Лайтион, оказалась неподалёку. Эльфёныш почем-то был уверен, что у него всё получится и много времени это не займёт. Основной рисунок для ритуала был уже подготовлен, так что осталось нарисовать ещё пару штрихов, и всё было готово.
Лайтион поставил Ваську на один из острых углов нарисованной руны и задумчиво хмыкнул. У Васьки же где-то глубоко внутри шевельнулось чувство беспокойства. Что-то было не так, но что именно он сказать не мог, он ведь не был магом.
Васька уговаривал сам себя успокоится и немного подождать, но внутреннему чутью было глубоко наплевать на увещевания разума, его тянуло немедленно покинуть опасное место. Васька уже было почти дёрнулся, для того чтобы уйти, как вокруг что-то изменилось.
Стоило Лайтиону произнести первое слово заклинания, как ноги Васьки буквально примёрзли к земле, тело налилось страной тяжестью, язык отказался повиноваться. Где-то глубоко внутри встрепенулся и настороженно замер внутренний зверь. Происходящее вокруг ему явно не нравилось, но изменить что-то они уже не могли.
Голос Лайтиона всё крепчал, а творимая ворожба набирала силу. Васька не мог этого видеть, но он чувствовал, как потоки силы окутали его и начали скручиваться, и переплетаться в замысловатый узор. Вскоре мальчишка почувствовал, что его тело окутывает странный жар, будто от горящего совсем рядом большого костра. Через какое-то время, этот жар стал совсем непереносимым, но даже закричать, чтобы высказать свой протест, мальчишка не мог. Заклятие держало крепко. Жар нарастал, всё тело скрутило от невыносимой боли, но со стороны казалось, что он по-прежнему просто стоит на поляне со спокойным и даже немного отрешённым видом. И никто не мог догадаться, что в это самое мгновение боль, терзавшая его тело, достигла своей наивысшей точки, за которой были лишь тьма и забвение.
Неожиданно на помощь пришёл внутренний зверь. Пушистый котенок, с жёлтыми глазами яростно урча накинулся на тьму и принялся полосовать ей своими ещё маленькими, но очень острыми коготками. Он же не давал мальчику скатиться в омут безумия от накатывающих волн боли, напоминая о себе громкими урчащими вскриками. Маленький зверёк изо всех сил старался не пустить хозяина за грань, из-за которой тот мог уже и не вернуться.
Сознание Васьки плыло, он с трудом мог понять, что происходит. В уши мальчишки ввинчивался какой-то посторонний звук, от которого сводило зубы. Он никак не мог понять, что это за звук, пока не услышал, как лопнула первая цепь. Мальчик внутренне вздрогнул, а потом услышал, как рвутся одна за другой все укрывающие клеймо цепи печатей. А потом клеймо полыхнуло просто невыносимой болью, и он закричал.
* * *
Ксанка испытывала беспокойство с того самого момента, как мальчишки скрылись за кустами. Она прекрасно понимала, что существует такая простая вещь, как естественный зов природы, но отчего-то беспокоилась. И вообще, что-то слишком долго они ходят. Внезапно чувство опасности буквально взвыло, давая понять, что время упущено и всё что могло случиться, уже случилось. Одновременно с тем, как Ксанка сорвалась с места, раздался крик. И столько муки было в этом крике, столько боли, что ей захотелось запрокинуть голову к небу и поддержать его оглушительным воем.
Сомнений в том, что Васька опять во что-то вляпался не осталось. До сих пор она хорошо чувствовала мальчишку, и связь регулярно сообщала ей о его самочувствии, а теперь эта связь молчала, будто кто-то оборвал все нити. Но, Ксанка знала точно, что оборвать эти нити нельзя, никому и ни каким образом. Нехорошее предчувствие кольнуло острой иголкой.
— Мальчишки. — Прошипела девушка и бросилась в лес. Следом за ней метнулись все остальные.
Ей понадобился всего один взгляд, чтобы понять, что они опоздали. Васька лежал на земле и, его бледное лицо резко выделялось в наступившей темноте. Лайтион сидел под раскидистым дубом и баюкал обожженные руки. Магический всплеск от заклинания оказался столь сильным, что эльфёныш не справился и получил серьезные ожоги. Но если с ним всё было поправимо, то с Васькой дела обстояли намного серьёзнее. Мальчик лежал на спине и его невидящий взгляд был устремлён в небо. Дышал мальчик частыми короткими вздохами. Было видно, что ему плохо, очень плохо.
Сантион поджал губы и посмотрел на брата таким взглядом, что у того всё внутри оборвалось от страха. Никогда раньше на него так не смотрели, будто на пустое место. Попросить теперь брата произнести обезболивающее заклинание он просто не решился, а у самого губы тряслись так сильно, что не получалось выговорить даже одно слово.
Неожиданно Лайтион почувствовал, как его охватывает паника. Все кто сейчас находился на злополучной поляне, ибо не смотрели на него вообще, или смотрели с таким презрением, что перехватывало дыхание. Он ошибся и теперь просто не знал что делать. Всё-таки взрослые были правы, когда говорили, что ему не стоит соваться в это дело. Нельзя было удалять клеймо без помощи, и теперь всё может закончится очень плохо и всё из-за того, что он перепутал всего лишь одно слово.
