Санчо ничего не почувствовал. Просто холодная сталь. Просто меч. Но внутри что-то отозвалось. Как будто встало на место. Как будто нужный ключ вошел в замок. Тот камень в душе, который рыцарь получал вместе с Экскалибуром, наконец-то снова нашел свой меч.
Кукушкин потянул вверх. Меч поддался. Он выходил из Грааля, как из тугих ножен, но выходил.
Моргана успела, кажется, запустить в Гаррета все шары, плавающие в зале. Пол усеивали осколки. Лицо Гаррета от множества царапин стало чем-то похоже на тигриную морду. Вика частично отплатила за пропущенный удар.
Кукушкин спрыгнул со стола. Экскалибур в его руках сам собой превратился в уже привычную шпагу, способную и колоть, и рубить. Под ногами тоже хрустнули осколки. Казалось, те, что покрупнее, все еще показывают обрывки картин сражения.
Убийца Артура повернулся к новому противнику, и ему хватило одного взгляда, чтобы оценить, что случилось.
– Воткни на место, – сказал Гаррет.
– Тебе надо, ты и втыкай, – не нашел лучшего ответа Санчо.
Стеклянная крошка захрустела под подошвами сапог Гаррета. Нельзя сказать, что Санчо не испугался. Нет, просто страх упал глубоко-глубоко, в самый низ живота, свернулся там и притаился. Зато Кукушкин почувствовал нечто иное. Санчо не испытал всего того, что пережил Артур, когда в его руках воплотился Экскалибур, однако клинок словно поделился с ним частицей души каждого рыцаря, которую взял себе. Санчо держал все грани их мечей сразу. Ощущал тяжесть прямого меча Агравэйна и чувствовал баланс меча Борса. Понял, отчего альбинос Гавэйн носил круглые темные очки, грань рыцаря почему-то это запомнила. Узнал, что сэр Кай придавал своему клинку образ китайского меча дан гьен, хотя раньше никогда не слышал таких слов. Он чувствовал шпагу Артура и палаш Ланселота и мог бы посекундно восстановить их дуэль.
Кукушкин даже чувствовал грань, что некогда принадлежала Гаррету – или Гаррет принадлежал ей, ведь это меч выбрал себе рыцаря. Именно это чувство помогло парировать выпад врага.
Однако меч не мог одолеть Гаррета самостоятельно, водя руками Кукушкина, словно марионеткой. Опыт всех рыцарей мог только подсказать, что делать, а своих умений и даже просто сил Кукушкину не хватало.
Он начал отступать. Рукоятку пришлось ухватить двумя руками, чтобы отбивать жесткие удары Гаррета, который будто не рубил палашом, а бил молотом по наковальне. Теперь Санчо и его противник двигались по той же кривой вокруг стола, что и Моргана, только девушка наступала, а Кукушкин – наоборот. Он не успевал атаковать, попробовал лишь раз, после того, как отразил коронный удар Гаррета. Рыцарь Хаоса, слегка обескураженный этим трюком, даже ослабил натиск. Но воспользоваться моментом Кукушкин не сумел: его клинок отскочил от непробиваемого панциря.
Пришлось отступать снова, ровно до того момента, пока Санчо не запнулся о ногу Артура. Гаррет использовал мгновенное преимущество на все сто – захлестнул руку Санчо плащом и выбил Экскалибур. Кукушкин не успел даже охнуть.
И вдруг уже направленное в него острие Гарретова палаша перехватила Моргана. Перехватила голыми ладонями, свое оружие она так и не подняла. Наверное, все, на что ее хватило, – это резко встать и схватиться за лезвие.
Из-под ладоней заструилась кровь.
Гаррет отбросил Моргану, ударив локтем в челюсть. Санчо тут же сам вцепился в его вооруженную руку. Он старался держаться подальше от клинка и нацелился вонзить зубы в кулак Гаррета, заставив тот разжаться. Но не успел: свободной рукой рыцарь Хаоса схватил его за горло.
Сильные, как тиски в кузнице Ланселота, пальцы сжимались. Все, что мог Санчо, это изо всех сил надавить подбородком на руку Гаррета, не позволяя хватке сомкнуться еще больше. Хотел ли Гаррет его задушить или сломать шею, в любом случае Кукушкину оставалось жить секунды.
И в последний момент, как всегда, возникла мысль. Гаррет словно выжал ее снизу в мозг, как перепад давления выталкивает пробку из бутылки.
Санчо поднес правую руку к груди рыцаря Хаоса и вызвал Экскалибур. В глазах уже все плыло, но меч пришел. Рукоятка легла в ладонь Санчо, а лезвие проявилось прямо сквозь Гаррета, который оказался на его пути. Экскалибур изнутри прошил и непробиваемый панцирь, и противометеоритный плащ, словно раздвинул атомы. Гаррет теперь походил на жука, из которого сама выросла булавка.
Но у обреченного рыцаря Хаоса тоже оставалась еще пара секунд жизни. Хватка на шее Санчо не ослабевала.
Что-то сверкнуло перед глазами Кукушкина – и тиски вдруг прекратили сдавливать шею, а Гаррет начал падать назад, отваливался, сползая с лезвия Экскалибура. Еще раньше под ноги Санчо упала его отрубленная левая рука.
Кукушкин увидел Моргану с мечом. Из-под ладоней девушки продолжала идти кровь. Багровые капли срывались с рукоятки.
Вика держала отнюдь не свою шпагу. Это был прямой узкий меч с простой крестовой гардой, так похожий… так похожий на Экскалибур. Когда тот в первый раз пришел в руку самому Кукушкину.
Меч в руках Морганы слабо мерцал. А Санчо неожиданно понял, что его собственный стал немного легче. Если бы он мог прислушиваться к себе, то даже ощутил бы, что Экскалибур потерял сейчас примерно одну двенадцатую массы.
А на лезвии меча не было крови. Удивительно, из тела Гаррета она тоже не хлестала. Экскалибур каким-то образом закрыл перерубленные сосуды.
Но соображать Кукушкин уже не мог. Сначала он натужно кашлял. Потом Санчо вырвало прямо под Круглый стол.
Осколки прозрачных сфер на полу вокруг все еще показывали мелкие фрагменты сражения. Где-то там была и смерть Артура, и поединок с Мэтром.
Вика опустилась рядом с Артуром, положила меч и старалась известными ей заклинаниями остановить кровь из своих ладоней.
Кукушкин не видел сначала, как в зале скапливаются люди. Хотя на самом деле среди этих фигур людей было немного. Первыми вошли пешие Охотники, между ними маячил сэр Тристан.
Санчо вытер рот тыльной стороной ладони, выпрямился и, наконец, толком разглядел Охотников. Особенно главного, высокого старика с повязкой через глаз, мощного и широкоплечего, как чемпион по культуризму в зените славы. Наверное, еще какой-нибудь час назад Санчо просто оробел бы перед ними. А теперь же сказал:
– Вы, блин, как полицейские в кино. В самом конце…
Дальше было много всего, но Санчо помнил это смутно и обрывочно.
В зале все прибывал народ. Высокий старик Один подошел к нему и положил руку на плечо. Он вроде бы даже повернулся к Тристану и спросил, что означает последнее заклинание малыша, «блин, как полицейские в кино». А может, Санчо это лишь привиделось, потому что на самом деле и Один (кто-то из Охотников еще назвал его Хрофтом), и другие говорили на языке, из которого Кукушкин понимал лишь отдельные слова и обрывки фраз. Он не понимал бы вообще ничего, если бы Артур в свое время не заставил его заниматься изучением основных языков Сферы Миров, а жена Тристана Изольда не помогала бы в занятиях.
