Он задрал рукав рубахи. От запястья до локтя кожа была исполосована старыми и свежими рубцами. Тоже самое на ногах. Самоистязание - как форма сохранения личности, или способности совершить грех даже в раю? Илье стало тошно до головокружения. Зачем?
- Ты бы умер в следующий миг, после нанесения удара, - ровно сказал Руслан.
- Нет. Мне помогла бы выжить моя ненависть.
- Кончай базар, - Сергей решил перевести разговор из высоких эмпирей в обыденное русло. - Мы вообще-то тебя по делу искали. Елена посоветовала, переговорить с тобой, прежде чем драпать отсюда. - Илья проигнорировал гримасу неверия, что прикипела к лицу старика. - Мы не останемся на плато. Не знаю, вернемся ли в город Дит, возможно, осядем где-нибудь по течению реки, или вообще не дойдем.
Дорога не самая простая. Твои советы нам бы очень пригодились. Да и про город ты больше нашего знаешь.
- Я вам ничего не скажу.
- Почему?
- Даже если вас никто не посылал, даже в таком случае вы ничего от меня не услышите. Вдруг вам удастся вернуться и попасть за стену? Там вы быстренько выложите все, что знаете. Они-то, дурачье зажравшееся, считают, что люди идут в отряды на верную смерть. Отсюда не возвращаются.
Клавдий не понимал, что противоречит сам себе. Отправкой в отряды его приговорили к смерти. Зачем тогда присылать убийц? Или синильный сумбур, вне зависимости от желания хозяина, отразил истинное положение дел - те, кто его сюда загнал, не уверенны в результате и по сему устроят-таки инспекцию, посмотреть все ли ладно? А если что не так - исправить. Интересно: стариковская паранойя - результат дитовских передряг, или дороги через сельву?
- Кто живет за стеной? - надавил Сергей.
- Не скажу!
- Руслан, - в голосе Углова появилась нехорошая оттяжка. - Можешь его потрясти?
- Не могу.
Сергей дернулся, но настаивать не стал:
- Мы не собираемся возвращаться в город, но, что там творится, знать не мешает.
Я давно подозревал, что за стеной живут люди. Женщин туда уводят? Илья смотрел по приходным книгам. Женщины пропадают сразу после карантина и не возвращаются.
А те, которые живут в слободах, все как одна изуродованы. Растолкуй.
- Люди? Ты спрашиваешь, живут ли там люди? Нет! Их так называть нельзя. Они - боги. Они себя считают богами! - внезапно выпалил Клавдий, но тут же осекся и замолчал.
- Вот оно что, - протянул Сергей. - Выходит, ты сам среди них обретался, потом тебя за что-то турнули. Колись.
Илье стало тошно. Сергей издевался над забитым, безумным, поверженным Клавдием.
Захотелось уйти не слушать, не смотреть. Человек даже в Раю не смог успокоиться, забыть, простить…
- Сам! Я - сам! Ушел, бросил все. Они сначала отговаривали, потом грозились.
Клавдий затрясся в приступе кашля. Руслик легонько повел перед ним руками, и кашель унялся - Шабаш! - резко поднялся Углов. Клавдия шатнуло на лавке. - Пошли отсюда, пока старый хрыч не врезал с перепугу. Нехай живет. Будет время, потолкуем.
У Ильи опять муторно зашлось внутри. Но и Сергею было нехорошо. У самой двери его шатнуло.
- Что с тобой?
- Елена сказала: еще день, два, и впадем в спячку. Кто сопротивляется дольше, может или рехнуться, или умереть. Такое бывало.
- Давай, прямо сейчас уйдем.
- Старого козла бы еще потрясти.
- Не думаю, что он сменит гнев на милость. Разве, Руслан с ним как-нибудь договорится.
- Руслан не станет.
- Не захочет?
- Не его это дело, - с необычной для себя тоской отозвался Углов.
- Думаю, - жестко предположил Илья, - мы вообще его интересуем постольку - поскольку. Нечто вроде увлечения экзотическими бабочками. В городе и в сельве он нас не бросил, допустим, по доброте душевной. А здесь? Не могу понять.
- Пошли к старосте, - не стал вдаваться в прения Сергей. - Нехорошо удирать втихаря.
- А если нас не отпустят?
- Я так понял, тут насилие не приветствуется.
А ведь можем застрять, тем не менее подумал Донкович. Встанут местные обыватели кругом, и прорывайся. Убивать, тут заказано, драться, возможно, нет. Но попробуй, одолеть толпу матерых, сытых, здоровущих мужиков. Да и не сможет Илья колотить непротивленцев. Углов, тот пойдет через них как нож сквозь масло, а Илья не сможет.
Так и шел за Сергеем, накручивая в душе клубок из сомнений и противоречий.
Староста ладил деревянную лавку возле своего дома. Когда двое подошли и молча нависли, не споро, поднялся от работы, разогнул могучую спину, по очереди оглядел одного, второго:
- Дело ко мне?
- Уходим. - Сергей был краток.
- Чем наш поселок вам не приглянулся? В других все, как у нас. Есть такие, где молодежи больше, а детей совсем нет.
- Мы обратно уходим, в сельву, а дальше, как карта ляжет.
Лицо старосты закаменело. Он шатнулся от пришлых. Сергей тоже сделал шажок назад, обозначая дистанцию. Но минута прошла, а действий со стороны местной власти так и не последовало. Противники расслабились, однако разошлись еще дальше.
- Про себя говоришь или про него тоже? - кивнул староста в сторону Ильи.
- Он сам за себя скажет. Хочешь, спроси.
- Хорошо ли подумали?
- Подумали. А что торопимся, так сам понимаешь…
- Сельву два раза пройти, никому еще не удавалось.
- Стража возвращается по реке.
- Верно. Есть такой путь. Только вдвоем будет трудно управлять плотом, а на маленькой посудине не пройдете.
- Как уж получится.
- Спрошу еще раз: хорошо ли подумали?
- Что еще дельное посоветуешь?
- Думайте.
Илья приготовился услышать злую матерную отговорку Углова, но тот настороженно перепросил:
- Ты о чем?
- Вернетесь в город, а дальше?
- Видно будет.
- Подумай, что станется, если оттуда к нам попрет толпа? Ладно, если из Алмазовки или Игнатовки, а если крюковцы кодлой нагрянут? Плато, конечно, всех меняет, а как не опасаться… Вот и думаю, стоит ли вас отпускать?
- Сможешь остановить?
- Нельзя силой загнать человека в счастье. Рай надо выстрадать. А потом смириться с тем, что он такой, какой есть.
- Не отпустишь, я лучше руки на себя наложу, чем обращусь.
- А твой друг? - староста обернулся к Илье.
Вполне подходящее время, чтобы пойти на попятный. Скромно и с достоинством.
Философская база уже подведена. Осталось, согласится и - в светлое будущее.
- Не отговаривайте меня, пожалуйста, - мирно попросил Донкович. - Только время затянем. А оно, как я понимаю, дорого.
- Пошли.
Староста бросил недоделанную скамейку и зашагал к околице. По дороге не оглядывался, только однажды кликнул Виктора себе в подмогу. Илью, в который раз за сегодняшний день, замутило, захотелось остановиться и присесть. А лучше лечь.
