Огромные слезы опять появились из уголков глаз Хагрида, — он взял руку Гарри и потряс ее.
— Лучший волшебник и волшебница их возраста, которых я знал…это ужасно…ужасно…
А Слизнерог все пел
— А Одо герой, отнесли его домой Туда, где знали как парня его Положив отдыхать, с перевернутой шляпой Разломали палочку его, хоть и грустно было.
— …ужасно, — бормотал Хагрид, и его большая голова спала на руки, и он уснул с громким храпом.
— Извини, — икнул Слизнерог, — не могу придерживаться мелодии
— Хагрид говорил не о твоем пении, — тихо сказал Гарри, — он говорил про смерть моих родителей
— А, — сказал Слизнерог, подавляя отрыжку. — О, мой дорогой, это было так…так ужасно в самом деле. Ужасно, ужасно…
Он не нашел, что сказать, и опять наполнил их кружки.
— Я…я ж не думаю, что ты это помнишь Гарри? — боязливо спросил он
— Нет…ну, мне было всего один год, когда они умерли, — Гарри смотрел на огонь свечки, который дергался из-за храпа Хагрида. — Но я узнал многое из того, что тогда случилось. Мой папа умер первым. Вы знали это?
— Я…я не знал, — тихо ответил Слизнерог
— Ага…Вольдеморт убил его, а потом переступил через его тело, чтобы подойти к моей маме, — сказал Гарри.
Слизнерога пробила дрожь, но он не мог отвести своего испуганного взгляда от лица Гарри
— Он сказал ей убираться, — безжалостно продолжал Гарри. — он сказал мне, что она могла и не умирать. Он хотел меня. Она могла убежать.
— О Господи, — вдохнул Слизнерог, — она могла…ей не нужно было…это ужасно…
— Да, не так ли? — практически шептал уже Гарри, — но она не двигалась. Папа был уже мертв, но она не хотела, чтобы он меня тоже убил. Она умоляла Вольдеморта, но он только смеялся…
— Достаточно! — внезапно воскликнул Слизнерог, поднимая голову. — Достаточно, мой дорой мальчик, достаточно…Я уже старый…Мне не надо этого слышать…Я не хочу слышать…
— Я забыл, — соврал Гарри, Феликс Фелицис наставлял его, — Вам она нравилась, не так ли?
— Нравилась? — его глаза опять полны слез, — я не представляю, что она кому-то могла не понравится…очень смелая…очень смешная…это было самое ужасное.
— Но вы не поможете ее сыну, — сказал Гарри. — Она дала мне ее жизнь, а вы не дадите мне память.
Храпы Хагрида заполнили всю комнату, Гарри смотрел прямо в глаза Слизнерога. Учитель по Зельям не мог отвести глаз
— Не говори этого, — прошептал он. — Это не вопрос. Если я должен был тебе помочь, конечно…но никакая цель не может быть…
— Может, — четко сказал Гарри. — Дамблдору нужна информация. Мне нужна информация.
Он знал, что он был в безопасности. Феликс подсказывал ему, что Слизнерог не будет ничего помнить на следующее утро. Смотря Слизнерогу прямо в глаза, Гарри наклонился немного вперед:
— Я — Избранный. Я должен его убить. Мне нужна ваша память Слизнерог стал еще бледнее, его лоб покрылся потом
— Ты Избранный?
— Конечно, — спокойно сказал Гарри.
— Но ты…мой дорогой мальчик…просишь меня о многом, фактически, помочь тебе в твоей попытке уничтожить…
— Вы не хотите избавиться от мага, который убил Лили Эванс?
— Гарри, Гарри, конечно, я хочу, но…
— Но вы боитесь, что он узнает, что вы помогли мне?
Слизнерог не ответил, ему было страшно
— Будьте смелым, как моя мама, Профессор.
Слизнерог поднял руки и прижал свои трясущиеся пальцы ко рту, на протяжении нескольких секунд он выглядел, как огромное дитя
— Я не горд, — прошептал он сквозь пальцы, — Мне стыдно от того…от того, что показывает эта память…Я думают, что сделал огромную ошибку в тот день
— Вы бы все это перечеркнули, если б вы мне дали эту память, — сказал Гарри. — Это был бы очень смелый и благородный поступок.
Хагрид зашевелился в своем сне, и продолжал храпеть. Слизнерог и Гарри смотрели друг на друга через пылающую свечу. Наступила долгая, долгая пауза, но Феликс Фелицис подсказывал Гарри не нарушать ее, подождать.
Затем, очень медленно Слизнерог положил руку в карман и вытянул палочку. Он положил свою вторую руку в карман своей мантии и вынул маленькую, пустую бутылочку. Все еще смотря в глаза Гарри, Слизнерог приложил конец палочки к своему виску и отвел ее так, что длинная, серебренная нитка памяти вышла тоже, словно приклеенная к концу волшебной палочки. Долго и долго растягиваясь, память вскоре начала покачиваться на палочке. Слизнерог упостил ее в бутылку, где она разместилась, словно газ. Он закрыл бутылку дрожащей рукой и передал ее через стол Гарри
— Большое спасибо, Профессор
— Ты хороший мальчик, — сказал Профессор Слизнерог, его слезы бежали вниз по толстым щекам до усов. — И у тебя ее глаза…только не подумай очень плохо обо мне, когда ты увидишь эту память.
И он тоже положил свою голову на колени, сделал глубокий вдох и заснул.
Гарри чувствовал, возвращаясь в замок, как Феликс Фелицис уменьшал свое действие, Передняя дверь все еще было не заперта, но на третьем этаже он встретил Пивза, и едва успел нырнуть в один из своих коротких ходов, избежав столкновения. К тому времени, как он подошел к портрету Толстой Леди и снял с себя Мантию-Невидимку, он не был удивлен увидеть ее в самом плохом расположении духа
— Как ты думаешь, который сейчас час?
— Извините меня, мне надо было выйти за чем-то важным…
— Ну, а пароль изменился в полночь, поэтому тебе придется спать в коридоре, не так ли?
— Вы шутите! — воскликнул Гарри, — почему он изменился именно в полночь?
— А потому что это так всегда бывает, — ответила Толстая Лэди, — Если ты злишься, можешь пойти к Директору, это он упрочил охрану
— Классно, — с горечью произнес Гарри, осматривая этаж. — Просто супер. Да, я бы пошел и поговорил бы с Дамблдором, будь он тут. Это ж он хотел, чтобы…
— Он здесь, — кто-то промолвил за спиной Гарри. — Профессор Дамблдор вернулся в школу час назад.
Почти Безголовый Ник парил к Гарри, как всегда его голова пошатывалась.
— Я узнал это от Кровавого Барона, он видел, как тот приехал, — сказал Ник. — Он появился, как сказала Барон, в хорошем настроении, хотя, конечно, и немного уставшим
— А где он? — сердце Гарри подскочило
— А, стонет и завывает в Башне Астрономии, это его любимое времяпровождение…
— Да не Кровавый Барон, а Дамблдор!
— А он в своем кабинете, — сказал Ник. — Так как мне сказал Барон, он должен был зайти перед…
— Да, должен был, — волнение пульсировало в груди Гарри при мысли о том, как он будет рассказывать Дамблдору о памяти. Он развернулся и опять убежал, проигнорировав Толстую Леди, которая звала его:
