Ладно, сейчас будем этот вопрос решать.
Найдя свой арбалет, я взлетел и направился в сторону леса, подальше от домика. И направление автоматически отследил. Хоть дичь постреляю, а то ведь либо помру с голоду, либо сам кого-нибудь убью.
Костерок потрескивал, щедро разбрасывая искры. Одного фазана вполне хватило, чтобы перестать хоть ненадолго чувствовать этот бешеный голод. Рядом лежала убитая косуля. Я же ушёл в глубокую медитацию, замедляя обмен веществ в организме и немного перестраивая его работу. Если я всегда буду такой голодный, то начну кидаться на окружающих, а допустить помутнение рассудка из-за такой досадной мелочи никак нельзя. Медитацию, как и прежде, терпеть не могу. Раньше считал что скучно, сейчас -- нудно и бесполезно. Вокруг столько дел, которые можно сделать за потерянное на идиотскую медитацию время. Но -- никуда не денешься.
Так... биохимия организма в норме. Слегка перестроить работу... Что ещё не так? Хм... Гормональный фон. На данном этапе, для подростка -- всё нормально, но для нынешнего меня такие всплески, резкие перепады настроения и отключение мозга при виде открытого декольте у красивой девушки, никак не приемлемо. Значит, придётся поработать, только бы хуже не стало...
Не стало. Теперь буду в разуме. В большинстве случаев... Вернёмся к другим проблемам...
Минут через тридцать я прекратил своё дело. Собственное тело отказывалось подчиняться. Повлиять мог, но не слишком сильно. Восстановить нормальную трансформацию не удалось, повреждённые лёгкие тоже не поддавались влиянию. Но хоть что-то сделал. Если раньше процесс бурного роста должен был закончиться годам к двадцати восьми, то теперь эта цифра отодвинулась примерно до тридцати пяти. Зато не буду вечно голодным, что при моём образе жизни немаловажно.
Затушив костёр и заложив его камнями, я закинул свою добычу на плечо, удобно перехватив и, решив размяться, побежал, отслеживая направление.
Яр встретился на полпути к моему временному пристанищу. Я остановился, окинул его оценивающим взглядом. Он ответил мне тем же.
-- Охотился? -- риторически поинтересовался Яр.
Странный человек. Что-то подсказывает мне, что этот лесник далеко не так прост, как кажется.
-- Раны брата скоро заживут, -- ровно ответил я. -- Нам предстоит долгий путь, и я не уверен, что охота всегда будет удачной.
Мужчина помолчал, разглядывая мой чёрный венец и явно думая о чём-то своём. Усмехнулся криво и предложил:
-- Я знаю, как лучше и быстрее приготовить мясо, чтобы оно долго не портилось.
-- Желаешь помочь? -- хмыкнул я.
-- Если позволишь, Владыка, -- и охотник склонился, но почти сразу выпрямился, ожидая моей реакции.
-- Позволю. -- Пусть поможет. Хотя, едва ли он знает что-то, чего не знаю я.
С косулей мы разобрались часа за полтора. Ровные, одинаковые полоски мяса были разложены на широкой доске, останки моей добычи уничтожены или пущены в дело. Охотник оглядел получившуюся картину.
-- Владыка, не возражаешь, если дальше я сам повожусь?
Покосившись на человека, я понял, что успел устать. Н-да, неприятно снова быть подростком. Годы только прибавили мне выносливости и сил. А сейчас всё исчезло, как небывало.
-- Только не испорть, -- сказал я, и вышел.
Кружным путём, чтобы не попасться на глаза брату или охотнице, вышел к озеру. Синяя, кристально чистая вода в зеркальной глади отражала небо. Покой, глубокая синева и дыханье чистоты... Нестерпимо захотелось смыть с себя следы крови убитого животного. И не видя причин себе отказывать, я скинул камуфляж и с удовольствием окунулся в холодную чистую воду. Преодолевая усталость и лень, заставил себя поплыть на середину озера. Мышцы разогрелись, и просто плыть стало на редкость хорошо.
Наплававшись до ломоты в теле, я вылез на берег. Солнце ещё высоко. Идти к домику не хотелось. Устроившись на берегу, снова уставился на умиротворяющую гладь синей воды. А ведь с заходом солнца мне придётся снова вернуться к брату. "Возвращайся" -- отзвуком эха памяти прозвучал голос светлого в сознании.
Легко сказать, Ван. Легко сказать...
Но что-то нужно делать.
Достав гитару, и неуверенно огладив ладонью струны я "услышал" её недоумение. Откликнулась. Надо же... Ты так давно молчишь, моя красавица.
Пальцы легли на гриф, прижали аккорд, прошлись по струнам... Звучишь. Но сколько сомнений в твоём голосе! Ты сомневаешься во мне. Ты неуверенна так же, как я сам в себе не уверен. Знаю, знаю, милая... но давай хотя бы попытаемся найти взаимопонимание. Ещё не единение, как раньше, но хоть что-то... Помоги мне, моя драгоценная! Кажется, я потерялся в этом мире. Как раньше, помоги мне найти себя.
Но ответом на мой зов стала боль в пальцах. Струны порезали их как ножи! Ты не хочешь говорить со мной? Боишься меня? Ты... восприняла меня как чужака. Что ж... не смею тебя принуждать.
Гитара испарилась из рук. Мрачно поглядев на изрезанные пальцы, я сосредоточился, приказав телу убрать эти царапины, и с досадой обнаружил, что, дери демоны, не вошёл в тот возраст, когда регенерация ускоряется до предела волевым усилием! Придётся ждать -- к вечеру само заживёт.
Странно мне сейчас быть таким. И брата видеть юнцом -- странно. Мир вокруг -- чужой. Так ясно чувствуется эта чуждость. Во всём -- в воздухе, в движении, в том, как отказывается он откликаться мне. Помнишь ли ты Владык, мир моих предков? Что случилось с тобой? У меня совсем немного времени и пробелы в памяти не позволяют вспомнить, что я делал здесь прежде, чем вернулся домой. Но одно я знаю точно -- мне не уйти отсюда без неё. А она... О Небо, она погибнет по моей вине.
Последняя мысль заставила сжать кулаки. Я готов пожертвовать всем ради неё. Всем, кроме Лии и Лира. И теперь не знаю, что делать. У меня появился шанс исправить многое, если не всё. А я боюсь действовать. Из-за двух смешных, шкодливых и улыбчивых малышей. Тех, которых ещё нет. Тех, которые могут не появиться на свет, если я попытаюсь изменить историю.
Всё, что бы я сейчас не решил, будет пустым. А от этих опасных мыслей в голове стоит избавиться. Тренировка с фламбергом -- лучшее избавление от вообще каких-либо мыслей! У берега это будет даже интересней. Жаль, ремней нет, перетянуть крылья. Ну и так обойдусь.
Вскочив, я выхватил из личного пространства тяжёлый, почти в мой рост фламберг и привычно взмахнул им... едва не разорвав мышцы! Опустив своё оружие к земле, сжал зубы, чтобы не выругаться. Бред! Не может такого быть! Я с тринадцати лет управляюсь с тяжёлым оружием даже без частичной трансформации! Ледяной огонь залил холодом плечо и руку, и мышцы онемели. Немного холодного огня убирают боль. Чуть больше -- и станет несравнимо больнее, чем было.
