И хотя Мэгил знал, что это всего лишь ответ на его колкость, он не стал искушать судьбу и на всякий случай замолчал, правда, с весьма довольным видом.
Взмахнув крыльями, Фан сделал круг над головами замерших на узкой площадке людей и устремился в пронзительную синеву, навстречу ласковым солнечным лучам. Почти мгновенно он поднялся так высоко, что стал почти не виден, потом серым пятном метнулся к скалам и пропал.
Из-за высокой, сложенной из огромных глыб черного гранита стены не доносилось ни звука. В воздухе висела мертвая тишина. Весь день за зловещими стенами Черной Крепости длилась кровавая церемония Последнего Дня, но на сей раз без барабанного боя. Лишь чей-то демонический хохот да душераздирающие крики безымянных жертв, от которых кровь стыла в жилах, доносились из-за стены.
Все это происходило днем. К вечеру все стихло. Солнце начало клониться к закату, даря людям свое последнее тепло. Скоро взойдет луна, и настанет время церемонии Пробуждения. Какое именно время выберет Рогаза, Мэгил не знал, а потому предпочел поторопиться.
Желание его в точности совпало с намерениями Конана, которого мало волновала сама церемония, ему было важно освободить обеих девушек, и Миллу, и Сурию. Умом он понимал, что злобная колдунья заслужила смерть, однако не хотел оставлять ее на растерзание Рогазе.
Осторожно выглянув из-за угла, киммериец пошел вперед. За ним, держа оружие наготове, двигались зуагиры. Добравшись до места, находившегося как раз напротив середины цитадели, киммериец поднял руку, и отряд мгновенно остановился.
— Быстро!— едва слышно прошептал киммериец и жестом указал, что нужно делать.
Двое воинов Бруна, которые несли на плечах длинный и плоский деревянный ящик шириной в пару локтей, опустили его на землю. Отработанными движениями северянин распустил ременные петли и откинул крышку. Когр поднял голову и зашипел, но не злобно, а, скорее, приветливо: они с Конаном были старыми друзьями. Его черный раздвоенный язык заметался взад-вперед, ловя чужие запахи. Ему не нравилось сидеть в ящике, и теперь огромный ящер, которого зуагиры называли варханом, волновался, но, увидев киммерийца, замер, успокаиваясь.
— Спокойно, Когр,— ласково проговорил молодой варвар.— Спокойно, мальчик.
Конан погладил вархана по мощной пупырчатой лапе с острыми когтями и, быстро накинув на него специальный широкий кожаный пояс с укрепленным на нем канатом, принялся завязывать многочисленные тесемки. Покончив с этим делом, он дружески потрепал ящера по голове.
— Ну, парень, давай!— прошептал киммериец.— Видишь, какая кладка? Мне здесь не за что уцепиться.
Умное животное обернулось, посмотрев на северянина одним глазом, и, с тихим хрустом вонзая острые когти в гладкую поверхность, полезло по отвесной стене, камни которой были так плотно пригнаны друг к другу, что порой даже стыков было не различить. Конан теперь смотрел только вверх, потихоньку вытравливая тонкий, но крепкий канат, укрепленный на поясе зверя. С противным скрежетом, от которого озноб непрерывно пробегал по телу, острые когти ящера впивались в черный камень. Двигаясь медленно, он поднялся уже настолько, что лишь кончиком хвоста касался земли, и теперь морда его находилась на одном уровне с лицом киммерийца. Он повернулся к северянину и на миг застыл, сделавшись похожим на каменное изваяние. Некоторое время зверь и человек, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, словно соревнуясь в выдержке, потом черный язык ткнулся в нос киммерийца, и зверь полез дальше.
Постепенно вархан взбирался все выше и выше, и вскоре его крапчатое, покрытое волдырями и бородавками тело поднялось уже до середины стены, настолько слившись с ней, что стало казаться простым наростом на камне. Скрип когтей тоже затих, и только каменная крошка, временами сыпавшаяся сверху, подсказывала, что там, наверху, что-то происходит.
Наконец ящер достиг верхнего края стены и скрылся за парапетом. Киммериец прислушался: ни звука не доносилось сверху. Тогда он осторожно потянул за канат и почувствовал упругое сопротивление. Повис на канате своим немалым весом — то же самое. Значит, все нормально. Осторожно, но быстро Конан полез вверх. Он уже ухватился рукой за кромку стены и начал подтягиваться, чтобы выглянуть наружу, когда услышал голоса.
— Скоро начнется,— сказал первый голос, низкий и сипловатый,— теперь уже скоро.
— Это хорошо,— ответил второй, еще более низкий и совершенно осипший,— надоело торчать на этой стене. Скорее бы вниз, на равнину, а еще лучше в город, где много еды, много вина…
— И девок!— подхватил его напарник и довольно расхохотался.— Ничего, осталась всего одна ночь! Скоро всего этого у нас будет в избытке!
— Скорей бы уж,— проворчал первый,— а то засиделись на месте.
— А ты пойди, разомнись.— Второй, видно, понял слова приятеля буквально.
— И то верно,— согласился, тем не менее, первый.
Конан услышал, как кто-то тяжело оттолкнулся от стены и направился вдоль парапета. Звук шагов нарастал, идущий приближался.
— Эй, Борк,— стражник, направлявшийся в сторону киммерийца, впервые обратился к приятелю по имени,— ты погляди-ка, что за тварь. Похожа на ящерицу, но уж больно здоровая.
— Проткни ее мечом, и дело с концом,— равнодушно ответил Борк.
Киммериец понимал, что нужно перебраться через парапет и напасть первым, однако при всем желании проделать это достаточно быстро не мог. Он прекрасно знал, что произойдет дальше. Как только Борк увидит его, он тут же поднимет тревогу, и тогда придется вступать в бой, а его люди даже не начали еще подниматься! Кром! Сейчас любопытный стражник обнаружит его, обрежет веревку и поднимет тревогу, а это значит, что, если он всерьез хочет остаться в живых, нужно выбираться наверх, но делать этого нельзя! Однако и болтаться здесь больше нельзя: скоро руки устанут, и он вообще не сможет драться.
Кром! Киммериец снова выругался и, нагнувшись, быстро обмотал левую ступню несколькими витками веревки, на которой висел. После этого прижал ее свободный конец носком правой ноги и осторожно отпустил руку.
Теперь ему нужно было лишь придерживаться за канат, чтобы не потерять равновесия. Он быстро посмотрел вниз и сделал зуагирам знак, что не может пока выбраться и нужно подождать.
Шаги тем временем вновь начали приближаться: видимо, более молодой стражник решил все-таки выяснить, в чем тут дело. Конан напрягся, сжимая в правой руке несколько колец каната, на котором висел сам, с наспех связанной петлей на конце. Он готовился к решающему броску.
