побуду рядом, помогу тебе вспомнить и понять. Не бойся, больше ничего не бойся.
Ты не одна….
— Ты очень странная, Нэш. Словно помешанная: любовь, любовь…
— Кто бы говорил, — с улыбкой качнула головой Варн. — Посмотри сначала на
себя.
И выставила ладонь, в которой виднелось что-то круглое. Лесс увидела чей-то
черный зрачок, и, не успев сообразить, что видит в зеркальце себя, провалилась в
сон.
Нэш встала, спрятала зеркало в кармашке у бедра и, тряхнув волосами, полетела
вон из залы, ничуть не сомневаясь, что правильно поступила.
У спальни ее грубо перехватил Бэфросиаст, впечатал в стену и выдохнул в лицо:
— Что ты наделала?!
Он был страшен в гневе, но не для Нэш. Она нежно улыбнулась ему:
— Все будет хорошо, Бэф, поверь.
— Глупая, глупая, — простонал тот, не найдя в себе силы ударить, выместить
отчаянье и ярость.
— Не сердись, Бэф, — провела по его волосам, успокаивая лаской.
`Что ей ответить, блаженной'? — зажмурился Варн. Мир людей искалечил ее и
отверг, но оставил четкий след привычек: судить по себе, бездумно творить добро.
— Зачем?! — выдохнул вожак, впечатав кулак в стену. Кладка дрогнула, осыпав
Нэш пылью и песком. Но Варн даже не моргнула:
— Так надо. Я спасла ее от сомнений, а тебя от тревоги за нее. Она вспомнит все
и поймет, что ты единственный, любимый. Навсегда.
Бэф ткнулся лбом в камень: Как объяснить ненормальной, что не излечилась и, став
Варн, что ее миссия спасения сестры всего лишь игра ее воображения. Что та
любовь, о которой она без устали болтает — мания, мечта несчастной Агнешки,
въевшаяся не только в душу, тело, в саму суть умершего человека, оттого и
передавшаяся в почти неизмененном виде воскресшей Нэш. Что она не помогла сестре,
наоборот, толкнула в ту яму, из которой не могла выбраться сама. Пока не
встретила Бэфросиаста.
— Зачем?.. Неужели ты не поняла? Что же ты тогда видела? То, что хотела видеть?
Ты обрекла Лесс на те страдания, что претерпела сама. Ты вытолкнула ее вон из
обители! Ее убили, понимаешь? Убили свои, пустили в расход по приказу твоего
Игната! Она была мертва, когда я сделал ее Варн! А ты помогла ей стать вновь
человеком, вернула туда, где ей не было места…
— Ты оживил ее? — потрясенно уставилась на него Нэш. До нее стал доходить
смысл сказанного. — Но это сказка.
— Как и мы для людей!
Нэш потрясенно сникла:
— Значит?… — прошептала в пол, не смея смотреть на вожака.
— Значит. Ты вернула ее в мир людей, который предал ее… Дважды преданная,
дважды отвергнутая… За что, Нэш?!
— Ты можешь поцеловать ее… — всхлипнула Варн.
— Нет!… Не-ет. Я не стану ломать Лесс.
— Она решит сама…
— Поздно, Нэш: ты уже решила за нее…
— Но она видела свои зрачки в зеркале лишь раз…
— Два. Уже два…. Уходи, Нэш.
— Не сердись, Бэф. Мы спрячем зеркала и будем смотреть за Лесс, пока ей не
исполнится год. Потом ей будет нестрашно любое отражение…
— Уйди! — сорвался вожак не в силах слушать вздор. Нэш сморщившись, побрела к
себе: о, если б она умела плакать…
— Ты заняла не ту гостиницу, — заявил Гнездевский с порога, придирчиво
оглядывая интерьер люкса.
— Какая разница? — насторожилась Алиса.
— Большая, — буркнул капитан, проходя внутрь номера. — Собирайся. Твоя
гостиница на другом конце города. Номер 315.
Сталеску вперила вопросительный взгляд в невозмутимую физиономию Игната. Тот
вытащил фото из нагрудного кармана, бросил на стол:
— Твой объект. Занимает соседний номер. Познакомишься, очаруешь, ликвидируешь.
Алиса подошла к столу, мельком взглянула на снимок и уставилась на Гнездевского:
— Это отдых, да, капитан?
— Некогда отдыхать, солнышко. В гробу отоспимся.
Девушка скрипнула зубами, взяла фото, внимательно разглядела, сложила некоторые
факты и опять воззрилась на Игната:
— А начальство в курсе?
Гнездевскому явно не понравился ее взгляд. Игнат недовольно нахмурился, но
буквально через пару секунд мило улыбнулся:
— Естественно, лейтенант.
— Свяжемся с полковником Горловским? Пусть продублирует приказ, ага? —
скопировала улыбку мужчины Алиса.
— Я твое начальство, — напомнил тот, предостерегающе прищурившись.
— Угу. Только я на отдыхе, капитан… как и ты, — поддалась к нему Алиса.
Игнат с минуту рассматривал девушку и понял одно — его решение верное — ее нужно
срочно убирать. Сейчас, потому что уже завтра, возможно, будет поздно. Слишком
много знает, слишком много понимает и говорит, все больше и больше может. Уже не
скрывает, что против него. Пойдет завтра к Горловскому и что? Терять звание,
теплое место, неограниченные возможности из-за какой-то идиотки?
— Ты, деточка, рапорт на отпуск не писала. Выполнишь задание, получишь месяц на
развлечения. Лети хоть на Канары, хоть домой. Ясно?
— Нет, — упрямо качнула головой Алиса, не спуская пристального взгляда с
капитана: занервничал, милый? А почему? В точку попала?
— Под трибунал захотела?
— А под каким соусом ты меня под трибунал отправишь?
Вот сука! — скривился Гнездевский: выучил на свою голову! Нет, убирать, убирать
так, чтоб и следов не осталось. Пропала без вести, навеки!
— Ладно, Алиса, хватит угроз. Давай поговорим по-человечьи, как друзья, —
предложил спокойным, серьезным тоном, присев на край стола.
Сталеску пристроилась рядом, сложив руки на груди, и кивнула:
— Давай. Начинай, капитан.
— Игнат.
— Боюсь не выговорю.
Гнездевский вздохнул: ну, что за баба! Ладно, милая, и не на таких пули отливали…
— Что ты хочешь?
— Откровенности. Только не уверяй меня, что этот загорелый мэн импозантной
наружности древних викингов, враг народа и возмутитель спокойствия Отчизны.
Спорю, Горловский вообще не в курсе о его существовании. Разубеди.
