Там я и проторчал до позднего вечера, периодически поглядывая в окно и с нетерпением дожидаясь темноты…
Глава 38
Не знаю точно, сам ли я наклюкался до такого состояния, или мне подсыпали чего-нибудь, но очнулся я только утром — в той же комнате и в той же постели, что и днем раньше.
А вот сейчас одежды на мне не было. Она — небрежно свернутая — лежала на стуле, стоящем неподалеку от кровати. Морщась и кривясь от головной боли, поднялся и с трудом натянул штаны. А как только развернул рубаху, то увидел на ней нашивку во всю спину с крупными буквами «ПОЛУБАРОН».
Охренеть! Агата полностью с катушек слетела!
Минут десять я безуспешно пытался оторвать нашивку, соскоблить или замазать буквы. Ничего не выходило, наверняка мне ее присобачили с магической защитой.
В конце концов я разозлился, отшвырнул рубаху в дальний угол и, вполголоса матерясь, исследовал весь дом в поисках другой одежды — но остальные комнаты были абсолютно пустыми, даже мебели там не имелось.
Наплевав на приличия, я выскочил на улицу с голым торсом всё с той же единственной целью — раздобыть новую одежку.
Однако у входа сидел здоровяк, а, увидев меня, он ощерился и запретительно покачал головой:
— Без рубахи нельзя.
Спорить с ним я не стал, ведь у него на любой случай есть убийственные аргументы в виде двух пудовых кулаков. Он и без всякой магии с одного удара вобьет мою башку в пятки.
Я был зол? Да я был в бешенстве!
Вернулся и напялил на себя шутовскую рубаху — всё равно когда-нибудь придется это сделать. Постоянно торчать в доме мне не позволят или сам вынужден буду выйти, когда проголодаюсь.
Понятное дело, графиня решила надо мной поглумиться. Сам напросился: и хамил ей на ручье, и голую всю рассмотрел.
Видно, это шибко ее расстроило и раздосадовало. Пробрало ее женское нутро до донышка…
Ко всем внешним неприятностям еще и всплыло в памяти данное себе обещание: никогда больше не сносить унижений и не раболепствовать.
Вот и настал момент истины.
И что? Лезть на рожон из-за какой-то там клятвы самому себе, произнесенной для успокоения?
Да так ведь нереально прожить!
В той или иной мере — а всё одно придется и смиряться, и пресмыкаться.
И принял я тогда такое гордое и отчаянно смелое решение — сгоряча, да и сразу после того, как чудесным образом сбежал с каторги. Неведомая поддержка окрылила меня и затуманила разум.
Но с тех пор много воды утекло…
Ведь и всякому прославленному герою, попавшему в безвыходную ситуацию, приходится крепко стискивать зубы и терпеть, дожидаясь подходящего шанса, когда будет можно всё изменить.
А что мне остается? Бежать средь бела дня? На черта мне так рисковать? Меня уже сшибали магией в воздухе. Хорошо, что в тот раз легко отделался.
Ерепениться и пытаться задавить этих полудурков «академическим» интеллектом? Тоже не вариант.
Выпендриваться перед сворой ребят, у которых по два служебных кольца на пальцах, по крайней мере, неблагоразумно.
Покалечат еще ненароком. Но жив-то останусь. И вряд ли амулет или Селена вылечат меня и поставят на ноги. Правда, я не проверял, как они поведут себя в подобной ситуации, да и не хочется пока узнавать, если можно обойтись без этого. Боязно доводить дело до столь пугающей грани.
Сам я из дома так и не вышел, но догадывался, что графиня не оставит меня надолго в покое, она ведь умышленно устроила хохму с надписью. Так что нужно ждать продолжения.
Так и получилось.
Вскоре притопал здоровяк и передал мне веление госпожи незамедлительно явиться на городскую площадь.
Чтобы смягчить неприятные ощущения из-за своего плачевного положения, я мысленно заверил себя, что не стану беспрекословно выполнять приказы полоумной графини, а просто буду потакать извращенным желаниям женщины с тяжелой судьбой, чтобы не провоцировать ее излишние гнев и дурь.
Агате-то наверняка живется тяжелее — с ее поломанной «кукушкой» и прочими обстоятельствами, приведшими ее к нынешнему не очень-то и благородному существованию.
Такой настрой меня слегка приободрил, даже головная боль утихла.
Вырядила меня графиня шутом — да и ладно. Зато какой-никакой статус у меня появился. Уничижительный, но заметный.
На улице было подозрительно пусто.
Здоровяк бессменно оставался моей грозной, да сказать честно, порой вызывающей неимоверный ужас, тенью. Привыкнуть к его навязчивому обществу я пока не сумел.
В какой стороне находится площадь, я выяснил еще вчера, так что уже прилично ориентировался в городке. Правда, и заблудиться в нем не получится даже при желании — слишком он мал.
Площадь в этом городке размещалась не у барского дома, который теперь полновластно заняла Агата, видно, прежний его хозяин не очень любил лишний шум. Место общих сборищ и гуляний было обустроено в точном географическом центре городишки, насколько я сумел понять, накануне вымеряя шагами местные улицы от окраины до окраины.
На площади галдела толпа — агатцы вперемешку с местными жителями. Но как только я приблизился, они тотчас приумолкли и расступились.
Крепясь духом, как только у меня получалось, я медленно вышел на середину. Агата была уже здесь. Она всё также полулежала на широкой софе — наверное, это было ее излюбленным положением тела. И софа вроде бы та же самая, что я видел прежде в особняке — видно, это походная мебель графини, с которой она никогда не расстается.
— Изведай славы и всеобщего ликования! Насладись триумфом! — неожиданно раскатисто прогремели слова Агаты в нависшей тишине.
Тут же все, кто был здесь, склонились в почтении, а спустя несколько секунд, приветственно… загоготали.
— Вот он, смельчак, который сумел смутить вашу правительницу! И кто, как не он, достоин получить право бороться за аристократический титул?! — продолжила сумасбродная графиня, когда гогот, доносящийся со всех сторон, заметно поутих. — Но прежде чем полностью почувствовать вкус и запах своего особенного статуса он должен, как заведено, пройти необходимые испытания. Этот хитрец скажу вам, мои доблестные воины, сразу в графы метил. Однако чересчур жирно будет для него. Проверим сначала, а годится ли он в полубароны?
— Проверим! — наперебой загалдели взбудораженные агатцы.
Я уже сполна вкусил ощущений — что значит стать всенародным посмешищем, но, понимал, что мне нужно готовиться к худшему.
Видимо, совсем плохо у них с развлечениями — любому поводу рады. Ну, пусть потешатся. Я всё равно ничего не могу поделать.
— Вот только испытания тебе придется пройти древние и самые трудные, — теперь уже Агата обратилась ко мне. — Они не такие фиктивные и сведенные до примитива, какие сейчас практикуют в знатных семействах. Тебя ждут истинные испытания! Магические! — И чуть повернув голову, велела своим людям: — Облачите его в доспехи.
Двое молодцов, пряча ухмылки, направились ко мне, держа в руках холщовые мешки. Судя по всему, в них-то и находились доспехи.
— Хвала Селене! — воскликнула аристократка.
— Хвала Селене! — всколыхнулась толпа.
Графиня тихо произнесла какое-то заклинание и едва коснулась пальчиком одной из своих массивных серёг.
У меня помутнело перед глазами, я почувствовал, как на меня нахлобучили тяжелую кольчугу, на голову водрузили не очень-то и удобный шлем, а в руку вложили увесистое копье.
И тут я мгновенно провалился в иную реальность…
* * *
В нос ударило нестерпимое зловоние. Как только зрение вернулось, я обнаружил, что стою посреди гиблого болота, и не было ему ни конца и ни края — насколько я смог увидеть сквозь клочья стелящегося тумана, поглотившего всё окружающее пространство.
Трясина медленно вбирала мои ноги, и я уже до колен погрузился в хищную жижу. Сделав неимоверное усилие, рывком вырвал правую конечность и нащупал ей спасительную кочку, оказавшуюся на мое счастье, прямо передо мной — аккурат на расстоянии шага.
