– Ну, хватит! – наконец сказал он, когда увидел камеру, в которой не осталось никого живого, а трупы были сложены у задней стены штабелем. – Я увидел достаточно, чтобы без зазрения совести оставить это проклятое место.
Дамон потряс головой, словно отгоняя жуткие видения, затем пошел в ту сторону, где, по его мнению, текла подземная река, вода в которой за это время могла подняться еще выше.
– Нет! – возразил Риг, который, как оказалось, шел за Грозным Волком на расстоянии в несколько ярдов и наблюдал, как он реагирует на это место. – Я хочу видеть больше, – продолжал он. – Несун, покажи мне весь Шрентак. Я хочу знать, как мне попасть в эту отвратительную темницу.
Кобольд вздохнул, его плечи беспомощно обвисли. Он посмотрел на Рикали в ожидании поддержки, но девушка на этот раз ничего не сказала. Она глядела сквозь призрачный коридор в сторону реки, где стоял Дамон.
– Еще, Несун! Покажи мне путь туда!
– Нет! – крикнул Грозный Волк.
Он резко развернулся и быстро пошел от берега реки обратно к возвышению. Тюремные коридоры, по которым он проходил, по мере приближения к магическому глазу становились все прозрачнее. На лице Дамона все еще была стоическая маска, но из глаз исчезла былая твердость, а губы подергивались. Страшные картины, открывающиеся в камерах, мимо которых он проходил, беспокоили его гораздо больше, чем он мог себе признаться.
– Вода прибывает, – ровным голосом сказал Грозный Волк.
Услышав это, полуэльфийка отпрыгнула далеко от магического водоема и бросилась по ступеням к Дамону.
– Я не хочу тонуть! – жалобно причитала она, – Я хочу купить мой прекрасный дом.
Мореход тяжело вздохнул, обводя взглядом призрачную темницу:
– Если этому видению можно верить, то, думаю, брат Фионы мертв. Я должен сообщить ей об этом, когда увижу ее снова – и если увижу.
Кобольд начал подниматься.
– Подожди, Несун, – вдруг резко бросил Грозный Волк, у него возникла идея. – Еще один вопрос.
Глаза Рига презрительно сузились.
– А я-то думал, ты больше не хочешь смотреть.
Плечи кобольда совсем поникли.
– Я очень устал, – сказал Несун. Действительно, он выглядел изможденным, чешуйчатая кожа, освещенная зеленым, казалась сморщенной. – Я не могу. – Голос кобольда был слабым. – Я просто не могу.
– Спроси о дожде, – упорствовал Дамон. – Откуда он берется?
– С неба. Из туч, – сказал Риг. – Откуда же ему еще взяться? Ты действительно изменился, Дамон Грозный Волк. Стал эгоистичным грубияном. Посмотри на него – он же совсем вымотался. И я тоже хорош – столько вопросов задал! Ведь видел же, что ему трудно!
– Что вызывает дождь? – Дамон был непреклонен. Мореход развернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. Видение Шрентака растаяло, и на поверхности бассейна вновь возникло черное пятно-зрачок: это Несун, уступая требованиям Дамона, снова начал колдовать.
– Ну, болото. И что дальше? – проворчал Риг. – Дождь приходит с болота – ничего странного. Даже то, что над ним дождя нет, совершенно неудивительно, – прокомментировал он изображение, показанное магическим глазом. – Так…
– Риг, это неестественный дождь. Такого просто не может быть. За последние несколько дней в Кхуре и окрестностях дождей прошло больше, чем за последние несколько лет, насколько я понимаю. Обвини в этом мое болезненное любопытство, но мне необходимо знать, кто его устроил. Если мы узнаем точно, то, может быть, нам это потом очень пригодится. А это… – указал он на бассейн, – лучший способ все выяснить.
Магический глаз тем временем показал заболоченную поляну, окруженную стеной древних кипарисов, стволы которых уходили глубоко в ил. С них свисали лианы, выплетая яркий занавес, сплошь усеянный огромными цветами. Меж ветвей сновали большие разноцветные попугаи. Лучи рассветного солнца с трудом пробивалось сквозь плотные заросли.
– Там! – Дамон указал на едва различимое мерцание за завесой из лиан с крупными пурпурными цветами. – Спроси про это. По-моему, там кто-то прячется. Спроси, это он наслал дождь? Проклятие, никак не разберу… Может, это драконица?
– Дамон, я больше не могу. Очень уста-ал. – Кобольд мучительно зевнул.
– Поторопись, – приказал Грозный Волк. – Я хочу знать ответ.
Несун тяжело вздохнул и, с невероятным усилием сосредоточившись, снова принялся помешивать воздух над бассейном, стараясь дышать ровнее и унять бешеное сердцебиение. Мерцание за лианами стало четче.
– Драконица! Ха! Оно слишком маленькое, чтобы быть драконицей, – сказал кобольд. – По-моему, это… маленькая девочка!
Цветы расступились, и из-за них вышла худенькая девочка лет пяти-шести, с длинными медно-рыжими волосами и ярко-синими глазами. На ней была какая-то прозрачная одежда, словно сделанная из бледно-пурпурных и желтых цветочных лепестков. На ее хорошеньком чистеньком личике играла легкая улыбка. Дамон вгляделся и понял, что от этого существа нельзя ждать ничего хорошего: улыбка была неприятно хитрой, да и во всем лице девочки сквозила хитрость. Девочка подняла руки, словно окутанные серебристо-серой дымкой, и словно поманила кого-то. И Дамону, и Ригу, и Несуну показалось, что она отлично разглядела их в пещере под горой и теперь подзывает ближе. Аромат цветов стал таким сильным, что они начали задыхаться. Внезапно изображение дрогнуло и растаяло. Черное пятно начало сжиматься, словно его поглощал желтый свет вокруг, пока совсем не исчезло. Мгновением позже солнечная поверхность пошла рябью, начала распадаться на отдельные искорки, пока не превратилось в звездочки, вызванные кобольдом со дна бассейна, которые теперь возвращались на свое место, на дно, под темное покрывало зеленых и синих волн. Душный цветочный запах тоже исчез, сменившись обыкновенной затхлостью пещеры.
– Подожди! Спроси еще! – Дамон почти кричал. Но Несун, покачнувшись, медленно упал навзничь. Его била лихорадка. С трудом подняв иссохшую руку, кобольд недоверчиво воззрился на нее и прошептал:
– Меня обокрали… Я постарел. Эта проклятая штука украла мои годы! Дамон!
Голос кобольда становился все слабее, речь – неразборчивее. Несун менялся на глазах: редкие волоски, торчавшие на подбородке, побелели и начали выпадать, мягко опускаясь на пол, словно сухие сосновые иглы, опадающие с мертвого дерева; чешуйчатая кожа выцвела и стала такой же серой, как камень, на котором он лежал. Кобольд открыл рот, силясь что-то сказать, его пальцы, отчаянно ощупывающие лицо, тряслись, глаза были широко распахнуты от испуга и недоверия, и они медленно теряли блеск – из красных становились бледно-розовыми. Несун задыхался, хриплые стоны срывались с его губ, грудь тяжело вздымалась, он переводил угасающий взгляд с Дамона на Рига.
