Нам не нужно было место бывшего аэропорта, наверняка превратившегося в огромную воронку с обломками прилегающих к нему зданий. Дальше ехать всё равно было невозможно из-за разрушенной эстакады над железнодорожными путями. Оставалось всего несколько километров в сторону.
Мы взяли оружие, которое было на случай непредвиденных ситуаций во время городского собрания, и наспех рассованные по карманам плашки не то с благословениями, не то с проклятиями богов. Жалко было бросать Александру шатало. Я аккуратно взял её за плечи.
— Что с тобой?
— Смерти, много смертей. Они вокруг. Они ещё здесь.
— Ну ладно, Бельчонок, главное, мы живы. И мы должны спасти наших друзей.
— Я знаю, но мне плохо. Очень плохо. И эта серая муть. Мне читали. Это похоже на туман. Я не видела туман никогда, но именно так я себе его всегда представляла. Сплошная монохромная мгла, такая, что дальше сорока шагов ничего не видно.
— Радиация, — произнёс Кузнецов, — нам надо побыстрее проскочить.
— Навигатор не работает, — пробубнила Ангелина, — прямую дорогу знает кто?
— Знает.
— Кто? Крысы радиоактивные?
— Нет. Вон тот чудо-грач, — ответил я, показав пальцем на здоровенную чёрную птицу, которая сопровождала нас всю дорогу.
Во́рона я заприметил давно, как только подъехали к границе зоны разрушений, но связал его с тем же пернатым, что каркал человеческим голосом во время боя с духом-некромантом, только сейчас. Ауры и взаправду плохо различались в этом атомном мареве, но я всё равно угадывал в птице знакомые черты.
— Ты, походу, больной стал, раз всяких чучел в навигаторы назначаешь, — бросила в мой адрес Фотиди, скрестив руки на груди и сжав губы.
Она нервно зыркнула на ворона, а затем пнула кроссовком колесо машины. Кузнецов тяжело вздохнул и опустил взгляд.
— Ворон поможет, — неожиданно вступилась за меня Александра.
— Да? С чего бы это?
— Он не просто птица. Чувствуются отголоски разума, доброжелательного к нам разума.
Я кивнул и шагнул к чёрному гостю, чистящему перья, деловито сидя на торчащей из куска бетона арматуре. При моём приближении ворон громко каркнул и отлетел подальше, а потом отрывисто захохотал.
— Кар-р-р. Догада-а-ались. Кар-р-р.
При звуке нечеловеческого голоса Николай вздрогнул и перекрестился. Всё что нужно для марша было на нас, поэтому с горечью бросили машину и пошли через железную дорогу мимо опрокинутых и исковерканных вагонов. Вспомнилась старая игра про Чернобыль. Примерно так я себе это всё представлял, только декорации сейчас натуральные.
Путь пролегал по заваленным обломками улицам между рухнувшими малоэтажными постройками и поваленными частными домиками. И это ещё ядерная бомба сверхмалой мощности. Что бы тогда натворила хлопушка посильнее?
А потом стало тоскливо. Улицы заполнили трупы, странно, что раньше их не видели. Но тоску навевали не сами мертвецы, а то, что над каждым телом стоял призрак. Они просто молча и отрешено смотрели на самих себя. На глаза попался младенец, ползающий не возле себя, выкинутого взрывом из коляски на снег и похожего на припорошённую грязным снегом куклу, а возле разорванной пополам матери. Ребёнок не осознавал того факта, что они мертвы и непрестанно разевал рот в беззвучном плаче, пытаясь дотронуться до мамы.
Совсем рядом едва заметный в своей прозрачности старик ощупывал туманными руками останки своего дома. Его труп валялся тут же, заваленный шифером и досками так, что только ноги было видно.
Мы шли через десятки этих потерянных душ, почему-то неспособных уйти из этого мира в другой. Николай осенял крестом всякого усопшего, бормоча под нос неразборчивые слова. Александра шатаясь брела, вцепившись пальцами в мой рукав.
— Ты уверен, что они живы? — спросила бледная аж до зелёного оттенка Фотиди, подняв взгляд от исковерканных тел.
Я достал лучину и поджёг её слабеньким импульсом пирокинеза. Тоненькая щепка дрогнула слабым зелёным огоньком, но не погасла.
— Анна жива.
— А остальные?
— Оксана сама по себе нежить. Ольха — дитя леса. Дед Семён — домовой. Они давно не живы. Поэтому лучинка не сработает.
Ангелина кивнула. Мы пошли дальше, следуя за птицей и обходя развалины.
Внезапно ворон громко закаркал и влетел вверх, шумно хлопая крыльями. Я заозирался по сторонам. Взгляд не сразу наткнулся на причину. Чуть поодаль на нас смотрело неприятное создание, похожее на большого пса, с которого сначала содрали шкуру, а потом макнули в расплавленный гудрон. Чёрная лакированная тварь, увидев, что мы её заметили, неспешно скрылась за сломанной кирпичной стеной.
Мы переглянулись и пошли дальше, создавая на ходу защитные заклинания. Вскоре показались ещё три таких существа. Они неотрывно следовали за нами, держась на безопасном расстоянии.
— Стопудово ловушку захлапывают, — прокомментировал Николай, хлопнув ладонью по стиснутой в кулаке керамической гранате.
— Интересно, они знают, кто мы? — спросил я, закончив заготовку универсального силового щита.
— Хрен его знает, но осторожности им не занимать. Мы сунулись в такую задницу, где никого живого, всего вчетвером. Они, видимо, гадают, дебилы мы или самоуверенные опасные враги.
— И что ж там в ловушке?
— А вон та хрень, — подала голос Ангелина.
Мы разом вгляделись в дорогу перед собой.
— Захлопнули, — буркнул Кузнецов.
Я вздохнул при виде здоровенного бронированного кабана, окружённого собственным колдовским барьером, и дюжины «зомби».
— Неужели упустили тогда некроманта? — ахнув спросила Белкина.
Она слепо водила лицом из стороны в сторону как тогда, когда входила в свой всевидящий транс. Радиация очень сильно мешала аурному восприятию.
— Подчерк другой, — ответил я, сильно напрягшись в поисках нитей контроля.
— Не понимаю.
— Ты сенсорик, видишь лучше, но я специалист именно по всякой такой ерундовине. Мне видно, что почерк у этого некра отличается. Он слабее, что ли. Зеркала не поставил, сил меньше, шумы не фильтрует, нить не путает.
— Ты когда спецом стал по некромантии? — спросил Николай, тихонько барабаня кончиками пальцев по тому месту на куртке, под которым висел большой деревянный крест.
— Я полночи тогда не спал. Разбирал, сравнивал, анализировал. Немного погодя сам труп попробую поднять. А этих смогу подавить.
— Нет. От этой ереси ты меня избавь.
— А что, прикольно трупак на мины отправлять, — вставила Фотиди, нервно начав жевать кубик ириски.
Она их специально взяла, говорит что психотерапия. А глаза её бегали по противникам.
