Я снова глянул на карту и стоявших около неё. Одна из берегинь молча смотрела на меня, а увидев, что я заметил её внимание, кивком указала на стол с разложенными там артефактами. Те так и остались лежать, забытые в этой суете. Я не сразу понял что она хочет показать, а когда дошло, рывком бросился вперёд и схватил лучину Мары. Руки схватили медную пластинку, выхватили Иглу и нацарапали на красном металле короткое имя «Аня». Короткий поток силы зажёг кончик лучины и та загорелась слабым дрожащим пламенем, но не гасла.
Она жива! Жива!
Я схватил красную бархатную скатерть за углы и связал кончики, так что образовался мешок, в котором оказались все плашки и маленькие чурочки идолов. Пригодятся.
— Ты что делаешь? — резко спросил Белкин, обернувшись на шум.
— Спасать их еду.
— Один?
— Если надо, то один.
— Там сейчас ад. Ты не сможешь.
— И что? Мне сидеть сложа руки? Что ждать? Пока само всё решится?
— Я не отпускаю тебя.
— Когда вернусь, напишу рапорт на увольнение.
— Ты не вернёшься.
— Нет, так нет. Но сидеть тоже не буду. Там они ждут помощи.
Я развернулся и зашагал к выходу с мешком в руке, совсем как злой Дед Мороз, которому не налили на утреннике.
— Подожди! — раздался голос Александры.
Я обернулся. Девушка бежала ко мне по ковровой дорожке, по которой ещё недавно ступали боги.
— Я с тобой, Посрединник, — произнесла она, назвав прилипшим прозвищем.
— Сашенька, Сашенька, я запрещаю! Ты слышишь? Я запрещаю! — заорал побелевший начальник. — Ты никуда не пойдёшь! Я запрещаю!
— Решай судьбы города, — негромко ответила отцу Белкина, — а в мою жизнь не лезь. И не называй меня Сашенькой, не люблю.
— Вот упёртая дура! Тебя убьют же!
— Не страшно. Меня вон товарищ заждался, — махнула она рукой в сторону медведя-лешего.
— Не пущу! Кузнецов, скажи что-нибудь, что ты молчишь. Она ещё дитя. Её убьют.
Маг поглядел на начальника и встал с кресла первого ряда зала, в которое сел десять минут назад.
— Товарищ полковник, я с ними.
— Какой с ними?! Ты что несёшь?!
— Мы команда. Как в том кино. Один за всех и все за одного, — ответил чудотворец. — Фотиди?
Та пожала плечами и спрыгнула со сцены, направившись вслед за бородачом.
— Вас всех поубивают, — охрипшим голосом выдавил из себя начальник, сев на пол.
— Прорвёмся с божьей помощью, — произнёс Николай.
— Ты всё ещё веришь в него? — тихо спросила Ангелина, поравнявшись с товарищем.
— А во что мне ещё верить? Он есть. И я верю.
Мы вышли из тёплого концертного зала, миновали большой звенящий эхом холл и вышли на холодный ветер зимы. Свежий снег, припорошивший дорожки маленького парка, скрипел под ногами.
— Кто-нибудь умеет водить? — спросил я у друзей.
— Ну, у меня права есть, — ответил Кузнецов. — А к чему ты спрашиваешь? У тебя машина есть?
— Нет, но сейчас будет.
Я шагнул на проезжую часть и стал высматривать транспортное средство, не обращая внимания на гудящих и орущих под лобовым стеклом водителей. Люди спешили домой, не понимая, почему всем сказали закончить рабочий день. А я тут я нарисовался на середине оживлённой улицы, с красным бархатным мешком.
— Тебе какая машина привычнее?
— Дома стоит Тойота Приус, но нам по бездорожью надо, так что давай Ниву. И проходимость хорошая и жрёт мало.
Я кивнул и выцепил в гудящем потоке нужную машину. Водитель, ничего не подозревая о своей участи, ехал прямо к нам. Когда до него осталось несколько метров, я поднял руку и раскрыл ладонь. Серебристая Нива-Шевроле немного проехала юзом на застопоренных колёсах, и остановилась. Всего-то стоило телекинезом нажать на тормоз. Правда, она заглохла, но это не страшно. Не насовсем же.
Водитель выскочил из автомобиля и разразился отборным матом, то ли проклиная движок, то ли грозя карами нам. Мне некогда было извиняться. Я сделал ещё один жест, и мужика откинуло назад на три метра.
— Садимся.
— Проблемы будут. Мы же ограбление совершили, — произнесла Фотиди.
— Война всё спишет, — буркнул я, закинув божественный хлам под ноги переднего пассажира и садясь сам. — Не Лексус, с получки отдам, если в суд подаст. А полицию сейчас он не вызовет, сотовой связи нет.
Товарищи запрыгнули в автомобиль. Николай повернул ключ и щёлкнул пальцем по приборной панели.
— Полная.
Машина завелась, и мы поехали.
Чем дольше мы ехали, тем явственнее становилось видно, что город уже выходил из мирного существования. Натужно выла сирена, то заглушая своё громкое у-у-у-у, то снова начиная реветь. Машины сплошным потоком ехали к центру города, туда где власти обещали безопасность. Люди толпами шли по тротуарам, неся на руках маленьких детей и самые ценные вещи.
Ещё немного погодя стали видны следы воздействия ядерного удара. Нет, руины начались позже, а сейчас дома стояли только лишь с чёрными провалами выбитых стёкол. Троллейбусы стояли, замерев прямо там, где их застало повреждение линий электропередач. Рогатый транспорт был брошен на произвол судьбы, водители даже не удосужились закрыть двери.
А потом я понял, почему разрушений так мало. Впереди привычный город обрубался по некой линии. Даже некоторые здания, стоящие на этой черте, различались своими углами. Один подъезд щеголял только лишь выбитыми окнами, а второй встречал треснувшей стенкой и осыпавшейся крышей. Вдоль этой границы воздух чуть заметно колыхался, а в аурном зрении виднелась фантомная преграда. Даже снег примялся ровной, словно вытоптанной привидениями тропинкой. Скорее всего, это божества, объединив усилия, создали защиту вокруг своих территорий.
Машина, взвыв от натуги двигателем, пересекла громадный силовой барьер. Нас на короткое время вдавило в спинки кресел упругой силой.
Городской квартал вокруг нас дальше был пуст. Люди, те, кто остались целыми, в панике покинули свои жилища. Ветер набивал снежной крупой оставленные на произвол дикой стихии помятые и осиротевшие автомобили. Машины ощерились частыми сетками трещин на стёклах, спрятав от внешнего мира свои салоны.
Мы поехали совсем медленно, опасаясь наскочить на неожиданные препятствия. Людей не попадалось.
Все эти разительные перемены окружающей действительности происходили, всего лишь, вдоль по одной длинной-длинной улицы, именуемой Многостанционной. Она тянулась от самого кольца, что было на выезде с Димовского моста, переходила в пригородную магистраль, а затем упиралась в аэропорт, практически никуда не сворачивая. Вдоль неё стояли жилые дома, автомастерские и супермаркеты, делая такой же, как и остальные городские улицы. В обычный день этот путь можно было проделать от силы за час, и то если в пробку попадёшь. Но сейчас другое время и другие обстоятельства.
