— Тебе аспирин дать? — спросила Лара.
— Мне и так хорошо.
Зимин снова попробовал вытянуть ноги, но «жигуль» был мал, тесен и душен, дядя Вася почти всю дорогу курил крепчайшие сигареты и кашлял, Зимин мучался, ему казалось, что поездка не закончится никогда. А еще ему почему то казалось, что дядя Вася попросится жить к ним. На недельку. Он морил тараканов и теперь проветривает помещение, и ему просто негде жить. Зимин представлял, как дядя Вася устроится в их комнате, займет диван и разложит на батареях носки, и скоро в квартире прохудится потолок и…
Грязь капала Зимину на плечо, но он не особо сопротивлялся, смотрел сквозь заляпанное окно наружу, в залитый грязью мир. За спиной в багажнике продолжал грохотать чугун, колосники, печные дверцы и чугунки и какие нибудь скульптурные подземные уральские черти, которые так любят иностранцы. Дорога тянулась и тянулась, дядя Вася курил, молчал и ненавидел. Зимин засыпал, просыпался, стукаясь головой о стекло. Зимину казалось, что он погребен заживо в этой машине, что ничего больше, кроме этой машины, не будет, что это опять поворот не туда и все оставшееся время они будут ехать и ехать, и ехать, долго, вечность.
Вечность Зимин, разумеется, ненавидел.
Где то на полпути к ней он заснул окончательно, а проснулся он перед самым городом от запаха апельсинов.
Открыл глаза. Апельсинов не нашел, зато сквозь лобовое стекло был виден сквозь дождь размытый город, вдруг яркий, похожий на картины французских художников.
Они ехали уже по шоссе, дядя Вася прибавил скорости, и вода перестала протекать сквозь крышу, а дядя Вася вновь вступил в хорошее настроение и явно собрался рассказать про очередной случай убиения одного знакомого молнией навылет, но Лара опередила его и в этот раз.
— Дядь Вась, спасибо, что подбросили, — сказал она. — А то бы мы…
— Да ладно, — махнул рукой дядя Вася. — Ничего…
— Мы возле моста выйдем, — сказала Лара. — Спасибо дядь Вась, ноги надо размять.
— Ага, — поддакнул Зимин.
— Ладно…
Дядя Вася остановил машину, Зимин и Лара выбрались на воздух. Зимин попробовал размять ноги, но они плохо разминались, в каждую точно насыпали дроби. Да и настроение было не очень. Зимин злился, понимая, что теперь, вероятно, придется одолжить дядя Васе на «логан», в противном случае он прослывет среди родни окончательной сволочью.
Дядя Вася тоже выбрался, обошел машину и долго открывал багажник, звякая ключами, бормоча недовольное. Зимин начал подозревать нехорошее, и подозрения его оправдались, дядя Вася напрягся и вытащил из багажника скульптуру, отлитую из отличного чугуна. Два жирафа, тянущие шеи вверх,
— Ой, как здорово! — Лара хлопнула в ладоши. — Красота!
— Это я вам захватил, — сказал дядя Вася. — Нате. А то у вас дома ничего нет из культуры.
Зимин едва не поперхнулся. Дядя Вася вручил ему жирафов, они дернули Зимина к земле, и ему пришлось здорово напрячь спину.
Дядя Вася ухмыльнулся, запрыгнул в машину. Зимин остался стоять с жирафами.
«Шестерка» зажужжала, покатила к мосту.
— Видимо, теперь я в неоплатном долгу? — мрачно осведомился Зимин.
— Да не, ему всего сто пятьдесят тысяч не хватает.
— За сто пятьдесят тысяч я бы пешком дошел, — сказал Зимин, поудобнее перехватывая жирафов. — Меня бы до Владивостока и обратно свозили бы. Четыре раза.
— Не злись, Зимин, — сказала Лара. — Дядя Вася сам бездетный, мне все свое имущество завещал. Дом, дачу, мало–семейку.
Зимин при слове «малосемейка» вздрогнул.
Дом, дача, малосемейка. Обои надо клеить. Бред. ДяДя Вася оставил наследство. Чугунных жирафов.
— Видимо, теперь я должен его грохнуть ради наследства, — вздохнул Зимин. — И жизнь приобретет окончательно викторианские очертания…
— Да ладно тебе, дача хорошая, газон засеем…
Зимин почувствовал обострение привычной уже безнадеги. Лара рассуждала об участках, о том, что в этом году плохо пошло с грибами, все дождями смыло, более того, на крыше начала подтекать кровля…
Они вступили на мост. Река разлилась. Недели непрекращающихся дождей сделали свое дело, река расширилась почти вчетверо, залив берега и поднявшись почти до самого моста. Вода текла мощно, издавая заметное гудение, как на гидроэлектростанции.
— Жаль, веревки не подарил, — сказал Зимин. — Привязал бы к жирафам и с моста…
— Брось, красиво ведь. Это какое то литье редкое.
— Ладно…
Дошли до середины моста. Зимин остановился, поставил литье на перила.
На залитом лугу сидели птицы. Крупные, серые с голубым отливом, с длинными толстыми шеями и красными клювами. Они сидели в воде, медленно поворачивали головы и крякали. Зимин уже не очень удивился.
— Это что? — спросил он. — Утки, что ли?
— Гуси, — уточнила Лара. — Короче, у нас тут нашествие гусей приключилось. Говорят, магнитный пояс сдвинулся, вот они к нам и прилетели. Около сорока тысяч на полях вокруг города.
— Да уж…
Зимин глядел на гусей. Они стояли над рекой, под ногами волновалась вода, мутная и заворачивающаяся в спирали, глубокая и гипнотизирующая. Зимину вдруг стало страшно, он подумал, что вода поднялась настолько, что тут может спокойно пройти небольшая подводная лодка. Или дракон. Он мог вполне уместиться здесь, между опорами, древний змей мог лежать на дне, ловить языком сонных налимов и думать о вечном.
Зимин представил, как он кидает вниз жирафов и они бьют змея по башке, он всплывает, оглушенный, и весь город питается рыбой. Зимин вспомнил, как отец верил в то, что в реке живет такой змей, конечно, не настолько огромный, но вполне внушительный, отец вроде бы видел его два раза, один раз в детстве, другой совсем недавно.
— Ты чего? — Лара потрясла Зимина за плечо. — О чем думаешь?
— А… — отмахнулся Зимин. — Вспомнил. Отцу хочу позвонить.
— Кому?
— Отцу. Давно не звонил. То есть звонил, но он что то не отвечает.
— Зимин, ты меня пугаешь, — негромко сказала Лара. — Я понимаю, у тебя нервный срыв, ты устал, ты очень сильно устал, а потом в тебя ударила молния. Это, конечно, многое объясняет, Зимин…
Лара погладила жирафов.
— Но не все.
Лара поглядела на Зимина внимательно и озабоченно.
— И что же тебя так пугает? — ехидно осведомился Зимин.
— Пугает. То есть уже не пугает, я уже испугана до дрожи.
Лара вытянула перед собой руки, Зимин отметил, что пальцы трясутся.
— Зимин, — сказала Лара надтреснувшим голосом. — Зимин, твой отец умер пять лет назад.
— Твой отец умер пять лет назад, — повторила Лара.
