Всё так же влекутся караваны мёртвых к тёмному зеву пещеры. Безразличные ко всему, глаза их смотрят вглубь собственной памяти, горько печалясь о навсегда ушедшем. Им не на что надеяться — нет больше Валгаллы, нет зала храбрых, не выпить больше хмельного мёда на пиру бога Одина, коротая время в ожидании Рагнарёка.
Всех, всех тянет к себе гнилая тёмная яма Хель. Кто правит там теперь? Или никого нет? Но так не бывает, в страну мёртвых по доброй воле не отправятся даже мертвецы.
Старый Хрофт заставил себя поворотить коня. Соблазн казался слишком велик — промчаться вновь по тёмному тракту, взглянуть на того, кто теперь распоряжается с трона дочери Локи, — и воздать по заслугам.
Нет, нельзя. Ярмина, может, и наивна, но если слова её правдивы — древний бог Один и в самом деле более не занимает никого в этом мире.
Что ж, отсюда, с полей Гнипахеллира, начиналась дорога, о которой Отец Богов размышлял ещё в самые ранние свои годы, в начале начал, когда только возводился Асгард.
Дорога к Лунному Зверю, Первомагу, даровавшему великое искусство народу Ванахейма. Асы не взяли у Великого Древнего ничего, довольствуясь рунами, открытыми самим Одином, и тем, что постигли сами, отталкиваясь от них.
В час, когда кажущиеся безжизненными лабиринты скалистых ущелий заливает ледяной лунный свет, а меж камней сверкают добела очищенные кости, Старый Хрофт звал лунных волков — чтобы они показали ему дорогу.
(Комментарий Хедина: а вот тут скорее всего всё верно. Потом бог Один научит этому приёму и меня, только я пойду куда дальше.)
Казалось бы, чего легче! Луна — вот она, в небесах. Солнце мёртвых, волчье светило — по-разному называют её, а суть одна: недобра Луна и частенько враждебна человеку. Или не человеку, но принимающему его облик Древнему Богу.
Первомаг пребывал как бы и в Хьёрварде, и вне его. Луна Внутренняя, загадочная сестра-близнец королевы ночного неба, но невидимая никому, кроме лишь магов, — там дом Зверя.
(Комментарий Хедина: Отец Дружин вновь ошибся. Луну Внутреннюю могли увидать — в бытность мою Истинным Магом — и простые сметные колдуны, шаманы, знахари, травники и вообще все, кто знал, как отделить сознание от тела.)
Тропа к Лунному Зверю вилась змеёй меж невиданных пропастей и бездн, меж провалов, где дышала, глядя вверх тысячами жадных глаз, живая темнота. Звёзды над головой Старого Хрофта то исчезали, то появлялись вновь, вспыхивая новыми, причудливыми созвездиями, то исчезали, растворяясь в чернильном мраке. Здесь всё дышало магией, всё из неё состояло. Огромная иллюзия, морок, раскинувшийся на тысячи лиг… а может, напротив, туго свёрнутый клубок путей на крошечном пятачке меж скал Восточного Хьёрварда.
Первомаг постарался на славу.
(Комментарий Хедина: тропа к Лунному Зверю в мои времена всегда была настоящей, протянувшейся через Межреальность.)
Слейпнир мчался во весь опор, нагнув голову, словно от сильного ветра. Блистающие равнины росли, приближался и исполинский агатово-чёрный утёс, на котором распростёрлось огромное жемчужно-серое тело.
Он и в самом деле походил на волка, старого полярного волка с густой сероватой шкурой и опалово-золотистыми глазами. Но если смотреть на него пристально и взглядом не смертного колдуна или Истинного Мага, а Бога, пусть даже и лишившегося трона, — то увидишь совсем иное.
(Комментарий Хедина: что там мог увидеть такого Древний Бог, что оставалось сокрыто от моего Поколения? Должен признаться, потом, уже после битвы в Обетованном, я никогда не беспокоил великого Древнего. Пусть пребывает в покое. Он крепко помог мне в своё время, дав воспользоваться своей магией, причём воспользоваться не просто так, а для войны, для противостояния с моим же Поколением. Мне тогда удалось серьёзно расстроить планы тех же Макрана и Эстери; и после этого, уже сделавшись Богом Равновесия, я к Первомагу не обращался. Как и не использовал никогда очень многое из того арсенала, коим отнюдь не брезговал ни во времена Ночной Империи, ни позже, когда воплощал свой План и старался освободить Ракота.)
Ты увидишь множество обличий под вроде бы волчьей шкурой. Мелькнёт драконья чешуя, янтарный глаз хищной птицы, пасть левиафана, оперенное крыло. Словно под обликом великого волка кроется ещё тьма совсем иных существ.
Отец Дружин услыхал глубокий вздох. Огромное тело шевельнулось, лобастая голова поднялась от передних лап, совсем не волчьи, по-драконьи разумные глаза в упор воззрились на бога Одина.
«С чем ты пришёл, Павший?»
Старый Хрофт склонил голову. Первомагу не требовалось ни прятать собственную силу, ни выставлять её напоказ. Он сам был силой, чистой силой — и ничего больше.
«Ты ведь никогда не попросишь о помощи, бог Один. Я ждал тебя, когда ты собирал полки на Боргильдову битву. Но ты не пришёл, явив тем, что нуждаешься в истинной победе, не просто в победе, но в своём исконном праве на неё. Я редко говорю, бог Один, но тебе скажу словами: в чём твоя нужда?»
Тысячи тысяч вопросов. Самых разных, начиная с…
С появления Гулльвейг. С магии ванов. С самого начала начал.
Но вместо этого Отец Дружин лишь вновь склоняет голову.
— Первейший, я ищу Истинных Магов. Кто, как не ты, исток магии, можешь указать к ним дорогу?
Волк словно бы слегка усмехнулся.
«Я не исток магии. Исток магии лишь один — Творец, истинное первоначало. Я только отражение тени его теней. Породивший меня распорядился так».
— Породивший тебя? — не удержался Старый Хрофт. — Кто же твой отец, Первейший?
«Великий Дракон, — последовал ответ. — Великий Дракон, чьё призвание — знать и помнить. Но ты спрашивал об Истинных Магах, — вдруг переменил тему Зверь. — Знай, их дом — Замок Всех Древних, что на вершине Столпа Титанов. Дорога туда далека и опасна даже для тебя, бог Один».
— Я не страшусь ничего, — сухо уронил Отец Дружин.
«Мне это ведомо. Как и то, что ты не остановишься ни перед чем, чтобы отомстить, бог Один. Но берегись, та сила, что позволит тебе отмстить, тебя же и поглотит».
Взгляд многосущностного волка пронзителен и прям.
— Я не стра… — вновь начал было Старый Хрофт, но Лунный Зверь внезапно перебил:
«Ты не страшишься, и зря. Потому что дело не в тебе, а в живущих на смертных равнинах. Отвечать им, а не тебе. А они не знают, почему и за что должны отвечать».
