— Зубастая акула на солнышке лежит…
— Копченая рыба? — проснулся Каспар. — Люблю!
— Нет, это получится вяленая, — помотал головой Мельхиор. — Кстати, вам не кажется, что на небе давно не было солнца?
— Правда? — равнодушно пожал плечами Бальтазар. — Не замечал.
Сумасшедшие старики до сих пор не заметили того факта, что на Эйкре солнца нет. Хотя переселились в этот мир аж полтора столетия назад.
— И бежит Айболит к бегемотикам, и хлопает их по животикам, и всем по порядку дает шоколадку, и ставит, и ставит им…
— Клизму! — потер руки Бальтазар. — Надо немедленно сделать освежающую клизму! Всем!
— Это добрый доктор! — возмутилась вконец выведенная из терпения Оля. — Не клизму, а градусники! Папа, я не хочу им больше читать, они все переврали!
— Серега, тащи валерьянку, — краем губ прошипел бизнесмен. — Светулик, у нас в аптечке есть валерьянка?
— Один пузырек.
— Мало… Серега, и водки тоже принеси — я коктейль сделаю.
Коктейль, приготовленный Колобковым, носил название «ерш в гневе», и был изобретен лично Петром Ивановичем. Кроме обычного «ерша» (пиво пополам с водкой) туда входило виски, валерьянка и чистейший медицинский спирт — точные пропорции Колобков никому не рассказывал, утверждая, что унесет рецепт в могилу. Сам он эту бурду никогда не пил. Да и готовил только в исключительных случаях — по мозгам она била так, что непривычный человек мог и окочуриться.
А Колобков уже всерьез размышлял, что эти три волшебника ему, собственно, не так уж и нужны. Вреда от них больше, чем пользы, в поисках башни они пока ничем не помогли… А когда эта башня найдется, в них тем более не будет надобности — Стефания говорила, что там внутри есть прямой путь назад, на Землю. Включить-то, наверное, земляне и сами смогут…
А значит — нечего с ними делиться алмазной башней. Все только ему, П. И. Колобкову!
— Пейте, дедушки, вот вам валерьяночка, — добродушно улыбнулся он, взбалтывая «ерша в гневе». Сначала он хотел еще и поджечь, но подумал, что это уже немного чересчур. — Спокойный и крепкий сон…
Угрюмченко придвигался все ближе и ближе. Птичьи ноздри хищно раздувались, втягивая спиртовые пары. Колобков это заметил и торопливо отдернул руку — орлиный клюв клацнул в каком-то сантиметре, едва не отхватив бизнесмену пару пальцев.
— Петрович, а ты не осатанел? — удивленно спросил Колобков. — Начальство кусать? Геннадий, ну-ка, пни этого баклана!
— Я беркут, — огрызнулся судовой механик, поворачиваясь спиной и растопыривая хвост. — Иваныч, жлуда, сто граммулек жалеет…
К превеликому удивлению Колобкова, старики преспокойно осушили огромные бокалы «ерша в гневе», даже не поморщившись. Только Бальтазар выдохнул язык огня, словно миниатюрный дракон, да Каспар, вопреки обыкновению, за целый час ни разу не заснул. Но этим воздействие убойного коктейля и ограничилось.
Тепорий начинал меркнуть — с Магуки «Чайка» отплыла уже под вечер (прощальная пирушка слегка затянулась). Фабьев сбавлял ход — судя по карте, впереди яхту поджидало некое «море Тусклости», а он даже предположить не брался, что бы это могло означать. Конечно, не обычное море — у обычного моря всегда есть берега. Единственное исключение — Саргассово. И это наводит на нехорошие подозрения…
Разумеется, такое море, как Саргассово, для ультрасовременной яхты вроде «Чайки» — не проблема. Но никто не говорит, что море Тусклости имеет что-то общее с нашими «джунглями Атлантики». Поэтому Фабьев решил поубавить ходу, чтобы подойти к его границам аккурат с рассветом — своими глазами посмотреть, что это такое. Если ничего страшного — идти напрямик и сэкономить топливо, убывающее буквально на глазах. Если же будет что-то подозрительное… то тогда лучше не жадничать с горючим и обойти по длинной дуге.
Темна эйкрийская ночь. Только ходовые огни и прожектора «Чайки» рассеивают мглу, да в иллюминаторах виднеется свет. И еще в волнах иногда проскальзывают блестки — в воде тепорий медленнее гаснет и медленнее вспыхивает, так что «воздушные» и «водные» сутки на Эйкре немного не совпадают.
Чертанов стоял у фальшборта и курил, стряхивая пепел в воду. Он грустно посмотрел на полупустую пачку — сигарет оставалось все меньше, а достать новые будет затруднительно. Можно, конечно, перейти на косяки из озерной травки, но это уже на крайний случай…
Он поднял глаза к ходовой рубке — силуэта Фабьева за стеклом не было. Похоже, прикорнул старик. «Чайка» шла на самых малых оборотах, «авторулевой» успешно заменял человека, а если что-то и случится — опытный штурман почувствует пятой точкой. В кают-компании свет тоже погас — все разбрелись по койкам. Только в каюте Грюнлау еще горела лампочка — Вернер Грюнлау разбирал и смазывал верный шмайссер.
Сергей тоскливо пялился в темноту и думал, что не найдут они эту треклятую башню, чтоб ей провалиться. А если и найдут — попробуй-ка, отними ее у вооруженных до зубов пиратов… Чертанов хмыкнул, настолько по-дурацки это прозвучало: «отними башню». Все-таки интересно, как же им это удалось? Уменьшили, что ли, как-то? Или, может, лишили веса и привязали к кораблю вроде воздушного шара? Надо было поспрашивать у шамана — Ролрупа хоть и жевал всякие нехорошие грибы, соображал все-таки на порядок лучше чокнутой троицы, что обосновалась на «Чайке».
Он вытащил свисток в виде чертика. Задумчиво посмотрел на него, вспомнил последнюю встречу со Стефанией — такую короткую и неприятную. Замахнулся выбросить свистульку в океан… но в последний момент все-таки передумал. И, повинуясь непонятному импульсу, дунул.
— Я хотел извиниться за прошлый раз… — начал он, как только на палубе взметнулось дымное облако. — Неудобно получи…
Чертанов осекся на полуслове. Стефания дель Морго, чертовка первого круга, явилась мокрая и совершенно голая. Сисадмин непроизвольно отметил, что всякие интересные места у нее почти не отличаются от человеческих — только цвет другой. А еще заметил одну очень любопытную деталь — на спине, в области лопаток у нее торчали два крохотных почерневших отростка — похоже, все, что осталось от ангельских крыльев.
— Я принимала ванну, — холодно пояснила она, заметив немой вопрос в глазах Сергея. — Чертям тоже иногда приходится мыться.
— Ну, это… — почесал в затылке Чертанов. — Я не хотел…
— Чего надо? — сухо спросила чертовка, оглядевшись по сторонам и поняв, что больше никого нет.
Стеснения она не испытывала ни малейшего — подумаешь, смертный пялится, большое дело…
— Да, собственно… ничего…
— А зачем вызывал? — начала кипятиться Стефания. — Поиздеваться?! Между прочим, мне холодно! Кстати, насчет души не передумал? — с притворным равнодушием поинтересовалась она.
