— О, ты прав, достопочтенный! За нашу удачу надо выпить! — протянула руку к бутыли Балуста.
— Да! За удачу, — Буркало живо сцапал бутыль и принялся ее открывать.
— Да! Выпей с нами, достопочтенный! — потребовала Шу, когда трактирщик поставил на стойку два бокала. — За удачу!
— Ну что вы, сиятельные! Мы люди простые, и из бочонка…
— А я говорю, пей с нами! Удача как куртизанка, не прощает отказа.
Шу стукнула по стойке кулаком.
— А, как вы правы, сиятельные! — ухмыльнувшись, Буркало налил и себе из той же бутыли. — За удачу…
Вино из бокалов Балусты и Шу, хоть и было вполне безобидным — не считая крепости гномьей водки — под внимательным взглядом букмекера отправилось под стойку, оставив того в полной уверенности, что мальчишки выхлебали столько, что через считанные минуты свалятся. Улыбка Буркало резко потеплела.
— А теперь наше небольшое дело…
Трактирщик свято блюл правило: скрепленная клятвой сделка должна быть завершена во что бы то ни стало. А момент был, на его взгляд, самый подходящий: юнцы еще достаточно в себе, чтобы произнести ритуальную фразу и уйти своими ногами. Но вот за порогом трактира закон сделки на них уже не распространяется — и сколько шагов они пронесут свой мешочек золота, уже не его забота. Лишь бы мешочек и браслет вернулись к законному владельцу, то есть к нему, Буркало.
Исправно изображая пьяных до изумления дурачков, Шу с Балустой забрали мешочек и сверток с браслетом и выложили на стойку последнюю марку — за вино для всех. Обменялись с букмекером ритуальными фразами:
— Сделка именем Хисса состоялась.
— Сделка состоялась.
И враскачку покинули таверну.
Едва выйдя за порог, Баль потребовала:
— А теперь давай быстро домой. Хватит на сегодня.
Шу промолчала, только повернулась к подруге и сверкнула пьяным лиловым взглядом.
— Ширхаб! Шу! Неужели так обязательно…
— Да. Обязательно! Никто их не заставляет идти за нами. — Принцесса улыбнулась так, что Баль слегка попятилась. — Ты думаешь, эти рожи стоят того, чтобы их пожалеть? Думаешь, они оценят и пойдут в святые братья?
— Как знаешь, Шу, — обреченно кивнула Баль.
Все это время взгляду подручных Буркало представлялись те же пьяные юнцы, нетвердо шагающие через площадь Алых Коней в сторону площади Близнецов. Головорезы пока держались несколько позади, чтобы ненароком не спугнуть петушков, но и довольно близко, чтобы не допустить конкурентов до намеченной жертвы. Так и проводили через толпу, почетным эскортом.
Холодное, трепещущее желе — предвкушение чужого страха — подгоняло Шу: быстрее найти темный переулок! Уже не задумываясь ни о конспирации, ни об осторожности, она вела за собой четверых обреченных. Скорее, вот в эту подворотню, одним ментальным импульсом выгнать оттуда компанию мальчишек-оборванцев. Зайти, почти забежать, и…
Мирные горожане, не задумываясь о темных и светлых, живя так, как живется, шли по своим делам всего в десятке саженей. За поворотом. Никому из них не захотелось заглянуть в глухой угол меж старых домов.
Предвкушая поживу, четверо головорезов последовали за мальчишками в тупик. Они не заподозрили дурного — подумаешь, после изрядного количества вина юнцам приглянулся пропахший кошками угол. Очень даже удобно, взять дурачков тепленькими, со спущенными штанами. Забавно же!
Мысли о забавах вылетели из голов бандитов, едва они завернули за угол.
Вместо двух мальчишек перед ними очутился голодный демон из Ургаша. Они бы бросились бежать… они бы кричали и звали стражу… если бы могли пошевелиться или вздохнуть. Мертвенно-лиловым сверкнули глаза демона, взвились черно-синие змеи волос, фиолетовые щупальца выметнулись, пронзили насквозь льдом и болью.
Вместо солнечного света — темный ужас. Вместо добычи — хищник. И смерть.
Выжав из головорезов все, что возможно, Шу отпустила тела.
Четыре шмяка о камни, и все. Через час-другой городские нищие найдут поживу: им не впервой снимать одежду с мертвецов.
Мягко приземлившись рядом с жертвами собственной алчности, Шу помотала головой, стряхивая остатки чужих мыслей и эмоций. Было противно до тошноты — эти четверо так отчаянно боялись, что она объелась их ужаса. А еще она корила себя: не нужно было выжимать все. Без их грязных мыслишек она бы вполне обошлась, зато не чувствовала бы себя извалявшейся в сточной канаве.
Как всегда после охоты, Шу была сытой, уставшей и разочарованной. Как будто вместо воздушных безе наелась жирного приторного крема. Двигаться было тяжело, день казался мрачным, хотелось забиться в уголок и уснуть…
— Ну вот, опять. — Балуста сочувственно обняла подругу. — Ведь знаешь же…
До самой лавки Клайле обе не произнесли больше ни слова. А толку? Шу давно уже убедилась, что долго удерживаться от охоты не может, темная половина требует своего. И что потом ей плохо — светлая часть не желает мириться с подобным способом добычи энергии. А Баль давно уже поняла, что ничем тут Шу не поможет. Она не Светлая Райна, чтобы изменить суть сумеречной.
* * *
Утром того же дня лейтенант Ахшеддин шел по окутанной жарким маревом улице. Узкая, кривая и пыльная, без единого зеленого листочка, с невзрачными и местами покосившимися домами, улица казалась бы необитаемой, если бы не навязчивое ощущение враждебного присутствия за спиной. Из жителей этого богами позабытого места ему встретилась лишь сонная, лишайная и беззубая собака, разбросавшая лапы посреди дороги.
Эрке нашел нужный дом, оказавшийся самым старым и облезлым среди всех. Над дверью красовалось нечто, имеющее претензии называться вывеской, но разобраться, что же она изображает, не смог бы и сам горе-художник, её намалевавший. Толкнув мерзко и пронзительно заскрипевшую дверь, он вошел в полутемную захламленную комнату. Разбойничьего вида человек за конторкой невежливо уставился на него, не произнося ни слова.
«Дивное местечко, приветливое», — мысленно ухмыльнулся Эрке.
— Здравствуйте, уважаемый Махшур.
Лейтенант с каменной физиономией приблизился к помощнику главы Гильдии и оперся рукой на стол, демонстрируя кольцо с тёмно-фиолетовым мерцающим камнем в замысловатой оправе.
— Мне рекомендовали вас, как непревзойденного эксперта в интересующей меня области.
— И вам не хворать, уважаемый.
Махшур с неудовольствием разглядывал перстень перед носом. Камень искрил и переливался, утверждая, что незваный гость получил кольцо из рук настоящего владельца.
«…зачастили в Гильдию последнее время важные персоны. Зря Мастер считал, что хуже придворного мага ничего не бывает. Вот вам, пожалуйста. Знак Загребущих Рук Императора. Давненько не сваливались на нас посланцы Дукриста. Или это сиятельный шер собственной персоной? Кто ж их, магов, разберет… хотя вряд ли. Не снизойдет. Зато в неприятности втравит, к гадалке не ходи… как в прошлом году в Брескони: Гильдия сбилась с ног, выполняя его заказы, заработала мешок золота и батальон врагов. И ведь не откажешь Любопытным Ушам. Лучше перессориться со всеми благородными кланами и королевской гвардией в придачу, чем с императорским сынком, чтоб он был здоров…» — памятуя о принадлежности Дукриста к проклятому племени магов, Махшур даже мысленно не решился послать его к оркам. Во избежание.
