Я хотела еще о чем-то спросить, когда мы услышали крики, истошные женские крики.
Мама переменилась в лице и, схватив со столика кинжал, метнулась к святилищу.
Не знаю, почему я не осталась в комнате, быть может, потому, что мне было страшно оставаться одной.
У подножья колонны рядом с ящиком для пожертвований, лицом к лику Олонис лежала одна из учениц. Сначала я подумала, что она просто спит, но потом поняла, что у девочки сломана шея. Вокруг тела расплылось кровавое пятно. Но если ее задушили, то откуда кровь?
Мы подошли ближе. Мама присела на корточки перед телом, перевернула его и отпрянула. Платье на ученице было разорвано, грудь и живот исполосовали глубокие раны. Ее распороли ножом, выпотрошили, словно рыбу. Это было жутко — видеть торчащие из-под кожи сломанные ребра, порванные мышцы, обнаженные внутренние органы… Некоторые из них были за ненадобностью выброшены на пол, валяясь посреди принесенных посетителями храма даров.
Я отвернулась, ощущая спазмы тошноты.
— Не хватает сердца и печени, — констатировала мама, вытирая руки о листья какого-то растения. — Еще теплая, значит, именно она кричала. Это чудовище сначала свернуло ей шею, а потом безжалостно надругалось. Одана, — голос ее стал жестким, — иди к себе. Я разберусь с ним сама.
С кем? Неужели она знала, кто это?
— Что произошло? — к нам подбежала Иассон, простоволосая, в одной ночной рубашке — в тот день я ночевала в храме.
Мама молча указала на тело.
— Некромант, — сдвинув брови, прошептала ее подруга. — Неужели я оказалась права, Орсана? Это я во всем виновата, я должна была все сообщить Белому магистру, немедленно обратиться за помощью к властям — а я понадеялась, что после обряда очищения он не вернется.
— Кто? — Орсана перевела на нее удивленный взгляд.
— Я видела его однажды, только тень… А потом узнала, что в городе пропала еще одна девочка.
— Так он совершает жертвоприношения, здесь, в храме? — ужаснулась мама. — Я полагала, что в пропаже детей виноваты темные маги. Одного убили полгода назад, другую схватили живой, судили и сожгли на прошлой неделе. Боги, неужели я, как и все, ошибалась?!
— Там что-то происходит! — Иассон указала на разливавшийся из-под дверей в святилище свет.
Не сговариваясь, они обе поспешили туда.
Цветов на жертвеннике не было, они валялись под ногами человека в темном плаще, грязные, помятые, ободранные. С алтаря недвижно свешивалась бледная женская рука. Она принадлежала распростертой на жертвеннике девушке лет пятнадцати; в пяти местах ее тело было безжалостно проткнуто железными клиньями, вошедшими в камень. На плоских торцах клиньев укреплены свечи.
Бурые подтеки оплели мрамор, окрасили его ржавчиной. Крови очень много. Огромной лужей она разлилась на алтарной плите, волосы девушки впитали ее, словно губка. Цветы тоже валяются в крови. Характерная цепочка следов огибает жертвенник, сообщая о передвижениях некроманта. Подходил он и к сфере, осквернив ее… человеческим сердцем. Оно лежит там, наверху, в ореоле пульсирующего света. Абсолютно сухое, обожженное, испитое до дна.
Жертва обнажена, ноги разведены, и крови там больше всего, густой, будто желе. Там, где плоть не рассечена чем-то острым, нанесены черной тушью незнакомые знаки, некоторые из них, соприкоснувшись с кровью, уже почти стерлись.
— Мне как раз не хватает еще одной, — усмехнулся одотьер Дер'Коне. В руках у него искривленный нож.
Убрав свечи, он вытащил из тела клинья и брезгливо сбросил его на пол. Оно покатилось к нашим ногам, предстоя во всей своей страшной красоте, от которой волосы становятся дыбом. По сравнению с ним труп ученицы казался образцом пристойности для покойника. Фактически целыми остались только лицо, конечности и спина, спереди же практически ничего не сохранилось, кроме рваных лоскутов тканей и обломков костей. Многих не хватало, а внутренних органов вовсе не было.
Мама и Иассон заслонили меня, корчащуюся на пороге в судорогах рвоты, взялись за руки, обращаясь к богине. Но не успели — невидимая сила сбила их с ног.
Будущий Наместник Лайонга сделал какое-то движение, и тело Иассон скользнуло к алтарю. Она отчаянно пыталась подняться, цеплялась ногтями за гладкий пол, но напрасно.
— Мне просто нужна жизнь, ничего больше, — прошептал некромант, склонившись над жрицей. Он рывком поднял ее на ноги, намереваясь уложить на жертвенник, но с первого раза не получилось — ему что-то помешало.
Присмотревшись, я поняла, что это мама. Едва заметное свечение исходило от ее рук, обволакивая подругу.
— Что ж, Каашер примет ее и так.
— Ты не посмеешь убить жрицу, гнев Олонис падет на тебя! — крикнула мать, но уже поздно — нож вонзился в горло несчастной Иассон, провернулся вокруг своей оси. Всего один миг — и все кончено. Окровавленное тело упало к ногам своего убийцы.
Выставив щит против магии Орсаны, одотьер опустился на корточки и наполнил кровью какую-то склянку. Неизвестно, где больше крови: в ней или на его руках, манжетах и рукавах некогда кристально-белой рубашки. Дер'Коне обошел алтарь и облил содержимым склянки сердце на сфере. Она вспыхнула и поглотила ее.
Одотьер вернулся к распростертой на полу Исассон, обернулся к нам… Холодные серо-голубые глаза. На одежде — знаки Императорского доверия, перстни на длинных тонких пальцах залиты кровью.
Одотьер Ассан Дер'Коне презрительно скривил губы:
— Что ты можешь сделать, жрица? Помалкивай, а то я заберу твою дочку. Она ведь чиста и невинна, а Каашер любит кровь девственниц, дарующую необыкновенную силу.
Наверное, никогда еще я так не радовалась тому, что некромант ошибался, и я уже стала женщиной. По крайней мере, душу грело сознание, что, пожелай он принести меня в жертву, Каашер ей не обрадуется.
Каашер — само Зло, древнее, неприкрытое, беспощадное, демон, которого побаивались даже темные маги, не говоря уже о простых смертных.
Будущий наместник склонился над убитой жрицей и одним движением вскрыл жертвенным ножом грудную клетку. Рука в перстнях погрузилась в тело, ломая кости. Ругаясь, он наконец вытащил едва трепещущее сердце и швырнул его на алтарь.
Тут мама не выдержала и подалась вперед. Я ухватила ее за руку, судорожно пытаясь удержать от необдуманного шага. Неужели она не видит, что перед ней безумец, для которого убийство — всего лишь развлечение?
— Что, тоже хочешь на жертвенный стол? — улыбнулся одотьер. — Боюсь, троих мне сегодня хватит. Так что забирай дочь и ступай прочь. Хотя, нет, — ухмылка стала еще гаже, — я найду для вас занятие, как раз по специальности. Сейчас закончу с этой, — он пнул ногой труп Иассон, — и займусь вами. Можете пока раздеваться и забираться на алтарь. Я его немного кровью испачкал, одеждой подотрете.
