— Позволь представить, Сергей Малахов, — раздельно произносит Кара, — мою двоюродную сестру Ринелику Пато. Чародейку Второго Круга Посвящения.
— Правильно говорят — магичку, Лен, — усмехается черноволосая и изящным таким жестом мне руку протягивает. — А для друзей я просто Елика.
— Ну а я, — говорю, — просто Сергей, — и руку ей пожал.
Выглядела она после этого пожатия слегка удивленной. Ну да, конечно, у них-то руки дамам целовать принято. Лобызать. А я и позабыл. Мужлан-с, однако, что девушка и констатировала.
— Очень приятно, — говорю. — А это, — на Колю киваю, — Николай Рязанцев. Ни барон, ни граф, ни друг, ни брат, а такой же, как я, простой русский солдат. Прошу любить и жаловать.
Вот Коля-то не сплоховал — видно, успел за полгода пообтесаться. Аккуратненько за самые кончики пальцев руку взял и еле-еле губами коснулся, что у одной, что у второй. Тоже мне — аристократия.
Ладно, думаю, мы тоже не лыком шиты. Просочился вперед и, прежде чем девушки опомнились, обоих под локотки подхватил.
— А не пройти ли нам, милые дамы, — говорю, — куда-нибудь.
— Можно, — благосклонно так кивает Елика. — Мы не возражаем. А какие будут варианты?
Я на рыжую кошусь — у нее на личике внутренняя борьба аршинными буквами. И возразить мне хочется, и сестре перечить неохота, да и вообще интересно.
— Есть тут, — оживляется Рязань, — одно местечко…
* * *
Местечко еще то, как выяснилось. Он нас к нему долго вел, подвалами какими-то. Хлама там — немерено. Похоже, туда все барахло чуть ли не от основания династии сваливали. Его бы разгрести — на танковую роту хватит, и денег вырученных, и металлолома. А люди здесь почти что и не ходят. В самом начале еще попадалась какая-то обслуга, косились на нас странно, а потом уже вековая пыль пошла и только посреди коридора тропинка протоптана. Я пригляделся для забавы — четверо тут ходило постоянно и двое из них — Коля со своей… бойкой. Еще один, вроде старик — ходит в чем-то вроде тапок и к тому же пришаркивает. А еще один в сапогах местных, причем, что характерно, этот меньше всех наследил, словно специально старался с тропинки не сходить.
— Слушай, — говорю тихо Рязани, — ты эти ходы вообще как знаешь?
— Хреново, — также шепотом Коля отзывается. — Только до комнатушки и обратно. Мне ее дворецкий по пьяному делу в карты продул. Он-то по здешним подвалам спец.
— Так, — говорю, — а кроме него, кто здесь бродить может?
— Да никто, — удивляется Коля. — Крысы разве что.
И только он это сказал — как проскакнет из одного угла в другой. Даже я разглядеть толком не успел. Тень серая, лапками быстро-быстро перебирает, крупная, сволочь… Коля замер, рыжая рот начала раскрывать — для вопля, не иначе, — я за пистолетом тянусь, и тут Елика коротко так рукой взмахнула — шар-pax — словно у нее в рукаве все это время мячик огненный был запрятан. Бабахнуло, как от винтаря, искры брызнули, и паленым запахло.
— Ты это… — Коля в себя пришел и на Елику начал руками размахивать. — Чего? Совсем уже… файерболами кидаться. Тут же… как полыхнет…
Елика на него посмотрела жалостливо так, ладошку перед собой выставила, дунула — и весь угол комнаты с пятном обугленным враз инеем покрылся.
— Так, — спрашивает, — лучше?
Коля стушевался, покраснел, а я пистолет в руке держу, и ствол у него, что характерно, подрагивает, прямо как стрелка у компаса.
Может, конечно, привиделось — всякое бывает, не каждый день все-таки перед носом девушки шарами огненными швыряются. Да вот только я своим глазам доверять привык, а раз так — мелькало что-то впереди, как раз в тот момент, когда мы все за крысой охотились. Черное, ростом примерно с человека.
Жалко, думаю, что тут освещение такое хилое. А с другой стороны, если прикинуть, как мы по лестнице спускались, никак в эти щели не могут прямые лучи светить, будь они хоть трижды под самым потолком. Но светят.
Коля на меня смотрит, на пистолет…
— Ты чего, — говорит, — разведка, контузию схлопотал?
А я все никак не могу дрожь унять. Прямо мистика какая-то.
— Там, — пистолетом показываю, — впереди, что?
— Серьезно? То же, что и сзади. Пыль да мусор. Черт, думаю, неужто и вправду почудилось? Ходить по этим подвалам… мы-то больше по лесам да болотам привычные. Там воздух, простор. А вот в городах пока как-то не доводилось. Зато я, когда в госпитале валялся, сталинградских раненых наслушался, про их подвальную войну. Жуткое, говорили, дело.
Главное, не развернуться здесь толком. А то, как мы сейчас стоим — одной очередью всех положить можно. Про гранату я и не говорю.
— Ну что? — это Коля волнуется. — Идем или так и будем вперед пялиться?
— Лично я, — Елика заявляет, — ничего не чую впереди. Но если ты опасаешься… — повела рукой, и сразу вокруг нее забавное такое сияние возникло. Облачко, не облачко, а словно крохотные новогодние снежинки вокруг нее кружат, причем не абы как, а по орбитам. Тоже мне, думаю, пояс астероидов в миниатюре.
— Защиту поставила? — Рязань осведомленность свою демонстрирует. — «Серебряная броня», да?
— Это заклинание называется «Ледовая броня», — улыбается Елика. — Хочешь испытать на прочность?
— Нет уж, — Рязань аж в сторону шарахнулся. — Знаю я ваши магические штучки. Как долбанет, что твоя электростанция…
— Вот видишь, — поворачивается Елика ко мне. Посмотрел я на эту… магичку, на сияние… Пальнуть бы по ней для пробы, да только куда? Юбка короткая, рукава, правда, широкие, ну да мало ли что у нее там запрятано. Попасть-то я попаду, куда хочу, а ну как полыхнет там очередной шарик, что тогда? Огнетушителя тут в пределах видимости как-то не наблюдается.
— Вот что, — говорю ей, — ноги раздвинь.
— Что-о?!
У нее поясок был хороший. Из парчи с позолотой или там чего похожею — я-то такие только в кино видел — шириной с ладонь, накладочки фигурные, пряжка с чайное блюдце, а свободный конец, что характерно, свисает чуть ли не ниже юбки.
По нему-то я и пальнул.
Грохнуло, вспыхнуло. Елика чуть ли не под потолок подпрыгнула.
— Ты! — Это уже рыжая на меня орет. — Малахов! Совсем ума лишился?! Даже тех крох, что были?!
— Может быть, — соглашаюсь. — Только давай сначала посмотрим, куда я попал.
Елика, похоже, меня на месте испепелить собиралась. И отнюдь не взглядом. Но как только мои слова до нее дошли — нахмурилась, глянула вниз, а там, на самом кончике пояса аккуратная такая дырка. Калибра семь, шестьдесят два, что характерно.
— Ой!
— Вот то-то, что «ой».
