– Я бы предпочел, чтобы вы сначала забрали меня… – голос Сергея показался Маринке упрямым.
– Ну, вы же не собираетесь от меня бежать. Не делайте глупостей, я вам объяснил. Мне потребуется всего несколько минут. Я чувствую ветер. Быстрее. Старуха все рассчитала, как будто чуяла подвох.
Слезы готовы были хлынуть из глаз. Почему она не догадалась до этого по дороге? Когда еще можно было вернуться. Почему она безоговорочно поверила в неприкрытую ложь? Да прочитав листок о семенах перелет-травы, сразу можно было догадаться, зачем потомственный маг и целитель отправил их на ее поиски! И травка на второй день ткнула их в этот листок носом!
Маринка набрала в грудь побольше воздуха, отчего тут же сильно заломило под ребрами, и крикнула как могла громко:
– Убийца!
Крик получился хриплым и совсем тихим, но горло перехватил спазм, кулаки сжались сами собой и стукнули об землю:
– Убийца, убийца, убийца! – зарычала она и попыталась встать.
Ветер. Как только она выпрямилась, так сразу почувствовала ветер на лице. Он боится ветра, он боится старуху, и только Авдотья Кузьминична может им помочь! Она хотела выдать Маринку замуж, она наряжала ее, как куклу, она хотела продержать ее в избушке до тридцатого числа, чтобы «монах» не смог до нее дотянуться! Как она могла поверить Волоху?
Сергей достал из-за голенища свой здоровенный тесак, похожий на мачете, замахнулся, и Маринка подумала, что он хочет зарезать Игоря. Но он всего лишь отсек им половину сетки, в которую поймал медвежонка вместе с перелет-травой. И теперь пойманная травка билась у него в руках, как рыбка на крючке.
– Ну? – спросил герой спецназа, – вы согласны с тем, что это я принес вам перелет-траву?
Он немного помедлил, дожидаясь ответа, и не сразу протянул силок с цветком колдуну.
– Разумеется, – улыбнулся Волох.
И тогда Маринка поняла, почему поверила ему. Он умел для каждого найти свою улыбку, и свои слова. Он был убедителен, ему нельзя было не поверить. И глядя на то, как Волох улыбнулся Сергею, Маринка увидела себя со стороны: лживость этого слова видела только она, Сергей ему поверит, не может не поверить.
Ветер. Теперь не надо было прислушиваться, чтобы заметить, как он шумит в кронах деревьев, как надрывно скрипят старые стволы и трепещут листья подлеска.
– Он лжет, Сережа, он лжет тебе! – крикнула Маринка, но сетка с травкой уже оказалась в руках колдуна, он развернулся и направился в лес, в сторону от тропинки.
Сергей неожиданно растерялся и вопросительно глянул на Маринку, а Маринка увидела, куда уходит Волох. Между еловых ветвей мелькнула чернота, слишком черная для предрассветного леса. Еще три шага, и он нырнет в эту черноту, и исчезнет, и унесет перелет-траву. И старуха не успеет его догнать! Травка трепыхалась в сетке, и пыталась взлететь, отчего сетка раскачивалась, но маг не обращал на это внимания.
Если бы Игорь назвал ее Дикой Пантерой, она бы успела вцепиться ногтями ему в лицо, она кинулась за ним, как дикая кошка в прыжке, но споткнулась об корень, чего с кошками никогда не случается.
– Нет! Маринка, стой! – услышала она крик Игоря ей вслед, – черт с ней с травкой, остановись!
Падая, она впилась согнутыми пальцами в сетку и со всей силы дернула ее к себе.
– Сережа, он лжет, он не собирается тебя спасать! – закричала она, а колдун покрепче взялся за сетку и зашипел:
– Замолчи. Немедленно отпусти и замолчи!
– Нет! Не замолчу! Не замолчу!
Волох попытался оторвать ее пальцы от сетки, и стиснул их очень больно, но Маринка не выпустила своей добычи.
– Меня зовут Огненная Ладонь! – зачем-то сказала она. У колдуна была свободна только одна рука, и ему не так-то просто оказалось справиться с ее хваткой.
– Маринка, нет! – кричал Игорь, – отпусти, пусть уходит! Отпусти!
– Перун-громовержец здесь тебе не поможет! – лицо Волоха исказила усмешка.
– Сережа! Он хочет получить ее семена, ему нужна только травка, он лжец и убийца! Это он вязал…
Стальная пятерня колдуна стиснула ее шею, и вместо слов из горла вырвался хрип, но рук она не разжала, прижимая сетку к себе.
– Убью! Не смей! Я убью тебя! – Маринка и не предполагала, что медвежонок может так кричать.
Ветер. Он хлестал по лицу, и, наверное, сбивал с ног. Метрах в двадцати от черного прохода со скрипом, треском и грохотом об землю упала огромная ель, Маринка видела ее заваливающуюся макушку. Серый смерч тугой воронкой мелькнул на фоне светлеющего неба, когда железные пальцы на шее сжались еще сильней, что-то тонко хрустнуло под самым затылком, и белый свет брызнул во все стороны, как стая птиц, которую вспугнул выстрел.
* * *
Pelle sub agnina latitat mens saepe lupine[4]
Латинская пословица
Бесконечное скошенное поле снилось теперь каждую ночь. Как только от теории он перешел к действиям, Она словно почувствовала близость развязки, словно хотела свести его с ума, непрерывно напоминая о его злодеянии.
– Ну, оглянись, – умолял он со слезами на глазах, – оглянись хотя бы раз…
Ему казалось, что если Она обернется, то он будет прощен. Если Она обернется, можно будет бежать за Ней, брать Ее за руку и вести назад. И смех Ее рассыплется по полю как звон колокольчиков, и румянец вернется на ее бледные щеки, и сила жизни всколыхнет все вокруг, и чистое Ее свечение рассеет полумглу.
Скоро. Ждать осталось совсем недолго. Может быть, год. Его великолепный план сработал в тот момент, когда он уже не надеялся на его исполнение. До первого снега оставалось не больше полутора месяцев, когда нашелся тот самый, один на сотню, тот, кому Oenothera libertus опустилась на ладонь. Тот, чья кровь оплодотворит ее. Козленок на привязи, служащий приманкой для тигра, и приносимый тигру в жертву.
Он так ждал этого козленка! Каждый завязанный узелок с вероятностью один к ста мог привести козленка к нему. И в конце концов привел! А что еще может заставить сотню человек отправиться на поиски Oenothera libertus? Томленье духа? Тяжелая болезнь? Да девяносто из ста будут бегать от врача к врачу в течение года, но так и не вспомнят о потомственном маге и целителе. Смерть, неотвратимая смерть толкает людей в руки тех, кого они считают шарлатанами. И чем она загадочней и неизбежней, тем быстрей ползут слухи, тем верней они надеются на волшебство. И тем лучше поддаются гипнозу. К моменту зацветания Oenothera libertus все знали, кто может помочь их горю. И все, все без исключения, лезли на вышку, зажигая ультрафиолетовую лампу. Кого-то он отпускал, для поддержания имиджа спасителя. Подсовывал им Oenothera biennis,[5] и отпускал. А кого-то нет, чтобы остальные не расслаблялись.
