Позже дон Мигель сообщил Адели, что ночью сам помог госпоже Бергер и её дочери дойти до найденного удобного спуска с плато, так что теперь милые женщины намного их опередили и избавились, наконец, от опасного общества сварливой Мэг. Он был по-рыцарски сдержан и не договорил, что рад был бы и сам избавиться от этого неприятного общества, но Адель казалось, что он обязательно должен был так думать.
— Я в это время была на страже, — сообщила Моська. — И Франк тоже.
Адель убедилась, что прежний несдержанный, грубый и невоспитанный мальчик очень быстро меняется в лучшую сторону, раз так по-взрослому воспринял уход госпожи Бергер и Торы и не словом не обмолвился злой Мэг о подробностях. Наверное, из опасения, что он не сможет подойти рыцарю в качестве его оруженосца, он усердно работает над собой.
Путники позавтракали без аппетита, потому что Мэг никак не могла успокоиться и мучила всех непрестанным ворчанием. Адели было грустно, ей не хватало общества госпожи Бергер. Дон Мигель с появлением сварливой бабы перестал во всеуслышание рассказывать занимательные истории про свои встречи с чудовищами, выговариваясь Франку, а Серый лишь вздыхал, чувствуя неприязнь к себе Мэг. Даже Моська приуныла.
Однако ходьба по дороге, вьющейся среди зарослей, немного ободрила путников, утомлённых видом глубоких трещин, полусухой травы и чахлых низкорослых кустов. Три сросшиеся горы, вдоль которых пролегал их путь, приятно напомнили Адели путешествие с принцем и Фатимой.
Спуск с плато оказался на редкость удобным и для людей и для животных.
— Почти королевский путь, — сказал дон Мигель.
— Почему "почти"? — спросил Франк.
— Потому что едва ли какому-нибудь королю понадобится подниматься на это плато, пересекать его, а затем спускаться с него.
— Мы знали принца, который с удовольствием бы проделал этот путь, если бы не встретил свою невесту, — сказала Адель.
У Франка от гордости блестели глаза.
— Так то был принц, — уточнил рыцарь. — А когда он станет королём, у него не будет времени странствовать без дела.
— А если он пойдёт на войну? — осенило Франка.
— Нашему принцу не захочется идти против кого-нибудь войной, — степенно возразил Серый. — Он добрый.
— Да здесь и не с кем воевать, кроме упырей, карликов и чудовищ, а против них вряд ли кому-нибудь придёт в голову снаряжать войско, слишком уж большими будут потери. Это к северу королевства так тесны, что возникают войны. А в этих местах лишь мы, странствующие рыцари, да такие случайные путники, как вы, пользуемся подобными тропами.
Даже Мэг лишь скривилась и пожала плечами, но ничего не могла возразить против признания тропы удобной.
Внизу путешественники вышли на луг, зажатый между горой и лесом.
— Мы дойдём до того выступа горы и сделаем привал, — предложил рыцарь.
— Нет, — резко и решительно возразила Мэг. — Может быть, вам, странствующим бездельникам, и нипочём такие переходы, а нам, женщинам, это не под силу.
— Я могу пройти ещё столько же, — запротестовала Адель, немного уставшая, но чувствовавшая, что способна дойти до места, указанного доном Мигелем.
— Ну, если ты такая двужильная, то за других не решай, — властно сказала Мэг, останавливая ослика и вынуждая остановиться всех.
Доне Мигелю ничего не оставалось, как раскинуть лагерь и развести огонь.
— Вот так-то лучше, — командовала Мэг. — Отдохнём, пообедаем — и в путь.
Адель не была против отдыха, но ей не нравилось, что все они оказались под властью сварливой бабы, боясь ей перечить, чтобы не вызвать поток её ворчания и брани. Уж, наверное, рыцарю лучше знать, где остановиться на отдых, однако Мэг захотела — и привал был устроен здесь. Впрочем, эти соображения не помешали Адели с наслаждением отдаться отдыху.
ГЛАВА 14
Отдых в старинном замке
Путешественники только-только успели поесть и устроиться на короткий отдых, как из леса вышел человек. Первая о нём оповестила Моська. Рыцарь встал и выступил навстречу.
— Кого ещё несёт? — грубо осведомилась Мэг. — Старикашка какой-то.
Адель с волнением вглядывалась в незнакомца. Это был пожилой, скорее даже старый, человек сурового, но благородного облика. Седые волосы обрамляли узкое, худощавое, несколько желтоватое лицо. Серые глаза смотрели холодно, однако манеры его, когда он подошёл и заговорил, изобличали человека воспитанного, светского и покоряли своим изяществом.
— Рад приветствовать путешественников у стен моего замка. Его ворота всегда открыты для гостей. Меня зовут сэр Джолион. Я вдвойне рад нашей встрече, потому что вижу среди вас странствующего рыцаря, который, конечно же, не откажет несчастным в помощи.
Дон Мигель встрепенулся.
— Кто нуждается в помощи Рыцаря Открытого Забрала, странствующего на храбром коне Подобном Молнии в обществе своего оруженосца Франка Смелого на осле по имени Серый и верной собаки Моськи Хитроумной и сопровождающего даму его сердца, прекрасную Адель, а также путешественницу Мэг?
Таким своеобразным образом дон Мигель представился сам и представил своих попутчиков.
Сэр Джолион поклонился.
— Несчастные, которые взывают о помощи, находятся сейчас межде плато и рекой милях в тридцати от этого места. Это шестеро путешественников, среди которых две женщины. Они укрылись в пещерах у самого края плато и обороняются от двух страшных чудовищ, не дающих им выйти из их убежища. Не знаю, сколько дней они смогут продержаться, но думаю, что, если храбрый рыцарь не придёт им на выручку, они вскоре погибнут. Как раз вчера вечером от них явился посланец, сумевший проскользнуть незамеченным мимо чудовищ и еле живой добравшийся до моего замка.
— А как же Адель? — спросила Моська.
Дон Мигель в нерешительности обвёл глазами своих спутников.
— Не бойтесь за благополучие тех, кого на время оставите, доблестный рыцарь, — угадал его колебания старик. — Это благородное дело займёт у вас всего несколько дней, которые ваши спутники проведут в моём замке, отдыхая от тягот пути. Как только вы вернётесь, ваш путь возобновится.
— Мой долг — помочь несчастным, — решился дон Мигель.
Адель была в затруднении. Осаждённые люди нуждались в спасении, и им неоткуда было его ждать, кроме как от рыцаря, но там были два чудовища, а она, хоть и видела сражение дона Мигеля с бестией, очень боялась за него. Вдруг он погибнет или будет лежать, тяжело раненый, без всякой помощи. Хуже всего, что возражать она не смела, иначе её могли обвинить в эгоизме, посчитав, что она заботится только о своём благополучии.
