Время там дается в ощущении, а не в счислении.
- Ты там не задержался? - Сергей уставился на старика своими пронзительными глазами.
Тот, не заметив пьяного наката, продолжал раздумчиво:
- Интересен еще один факт. Сразу хочу предупредить: не ведаю, насколько объективно рассуждаю, и насколько в моих рассуждениях, присутствует истина. Люди попадают в Элизиум из разных эпох. Но и в нем точка проявления тоже может приходиться на любой буквально период.
- Не понял? - вскинулся Сергей.
- Погоди, - остановил его Илья. - Получается, человек пропавший в царстве Урарту или в древнем Риме может порявиться одновременно со мной? Или, наоборот: человек двадцатого века - явиться в Элизиуме тысячелетней давности?
- Получается. А вот на плато временной поток линеен, и проявления идут в строго хронологическом порядке. Зато сила этого места превращает любого в адепта.
- А ты значит, тут пришипился? - гнул свою линию Сергей.
- Очень правильное слово выбрали, милостивый государь. Именно! Шипом, впился в сей кусок, отвоеванной у сельвы земли. Бог даст, еще ни один сезон на нем просижу.
- Вы сказали, - ввернул Илья, - что дом строили сыновья. У вас была семья?
- А как вы думали? - вдруг вспылил старик. - Проявиться можно только на пыльных площадях города или в райских кущах плато?! В сельве - тоже! Только от проявления до момента последней и окончательной смерти и растворения в природе этого мира, проходят мгновения, редко часы. Я нашел ее случайно. Она при мне проявилась.
- На что это похоже?
- На складку пространства. Сознание заволакивает на мгновение, не больше. На реальный мир как будто накладывается сетка из чужих образов. Ты отвлекаешься, а в следующую минуту перед тобой уже лежит человек. Мне повезло, она была прекрасна.
- Умерла? - брякнул Углов.
- Не твое дело, урод.
- Да успокойся ты. Давай еще по стопарю, и ты мне обстоятельно расскажешь о подземных коммуникациях и электроконтуре.
- Ничего я тебе не расскажу. Ты уже навострился на Элизиум. Только заруби на своем перебитом носу: ты можешь вернуться и жить на плато, можешь обретаться в Дите, можешь, как я, сидеть в сельве. В Элизиуме тебе не выжить.
- Что?! - взревел Сергей, - Ты меня с другими не путай. Я везде пройду. Понял!?
- Дурак, ты, хоть и меченый, - в речи старика опять появились простонародные интонации. - Элизиум не ломает. Ты, пожалуй, любую ломку превозможешь. Он разъедает и растворяет.
- Посмотрим.
Сергей, пьяно шатаясь, встал, оперся руками о столешницу, покачался и понес свое крутое тело в угол на лавку.
Хозяйство старика не ограничивалось избой да банькой. За живой изгородью, сквозь которую не проскочила бы и самая худая ласка, курчавился огород; веселым болотцем зеленело поле. Хозяин поскромничал, его рис мало уступал китайскому.
Вокруг усадьбы и за полем, скорее угадывалась, нежели просматривалась стекленистая изгородь.
- Сюда ни птица не летит, не зверь не идет… - процитировал Илья.
- А? Ага, - подтвердил Сергей, - Хрен, сюда влезешь. Руслик говорит, если эту загородку ломать - что само по себе трудно - образуются чрезвычайно острые сколы.
Если кто и пробьет брешь, в ней же изрежется. А в сельве только каплю крови урони, набегут и дожуют, чирикнуть не успеешь.
- Как он ее строил?
- Спроси.
- Чего зря воздух сотрясать? Все равно или соврет, или свернет разговор на другое.
- Хитрый черт.
- Про электрический контур ничего не удалось выяснить?
- Молчит как рыба. Про ромашки-лютики, что здесь развел, может час толковать, про городские нравы еще дольше, про подземный ход или систему электрозапоров - ни-ни.
- Ты действительно туда собрался? - Илья в упор смотрел на Углова. - В смысле - в Элизиум? Или притворяешься? Ты ведь хотел осесть где-нибудь по течению речки и заниматься мирной контрабандой.
- И не мирной - тоже. Каждый период вниз по реке идут груженные стражники. Нам прямая выгода, устроить засеку на перекате ниже по течению, и ловить этих пентюхов. И - все наше. Будем потом возить в Дит, продавать. У старика закваски выпросим, наладим производство водочки. Забогатеем.
Сергей говорил серьезно, даже слишком серьезно. Тон уверенный, напористый; на челе решимость и деловая сосредоточенность. Прежний Илья, как пить дать, поверил бы и, ужаснувшись, перспективой стать разбойником, открестился от Углова.
Нынешний - только скептически хмыкнул: говори, говори. Нечто зрело, или уже созрело у Сергея в голове. А разбоем и участием в черном, убойном деле, он пугает, чтобы Илья не лез со своими вопросами. Когда Углов все окончательно надумает, измерит и взвесит, представит народу в деталях разработанный, и вполне может статься, беспроигрышный план.
Обыденный день клонился к вечеру. Небо из светло-серого сделалось темно-серым.
За воротник пополз влажный, прохладный воздух. Деревья, что старик допустил в свои владения, устало шелестели. Хозяин копошился в доме, гости выбрались на улицу. Руслик, как часто бывало, ушел в заросли и, как сгинул.
Сели на завалинку. Тупо уставившись перед собой, Сергей вертел в руках замысловатый сучок. В последние дни его только таким и видели. Крепко о чем-то думал г-н Углов. А Илья курил. Не просто курил, а курил!!! Впервые от проявления ему в руки попал табак. Дед дал. И не табак это был, разумеется, но Илья так обрадовался, аж руки тряслись. Свернул из папира самокрутку, затянулся… и понял что, кажется, бросил - ни тени былого кайфа. А ведь как раньше глушил бурные адреналиновые всплески! Вычитал где-то, что никотин не дает адреналину в организме преобразовываться в почечные конкременты. Полная фигня, разумеется, но для самооправдания - вполне.
- Не кумарит? - спросил Сергей, глядя в пространство.
- Отвык, наверное.
- Может, отвык, а может, что другое.
Нечто подобное Илье и самому приходило в голову. Менялись ощущения. Менялся он сам? Или уже изменился? Или рефлексия, привычная как собственная кожа, плавно перетекла в шизофрению?
- Я думаю, - Илья выбросил недокуренную самокрутку, и пошел в разговор как в омут. - Я думаю, не все так просто, как кажется на первый взгляд.
- Эк тебя проняло - со мной мыслями делиться начал! Конец света приближается, не иначе!
- Да пошел, ты!
- Извини, братан, - откликнулся Углов совершенно другим тоном. - Крутит меня всего. Который день сидим, а никак не могу к одному берегу прибиться. Ну, это - ладно. Время есть. Еще подумаю. Говори.
- Слово поперек скажешь, замолчу, - предупредил Донкович.
- Заметано.
- Город стоит на берегу. Плато - в глубине материка.
- Это не новость.
