Я выкопал для него все, что мог. Стелла якобы рассорилась с отцом год назад из-за того, что ее прочили в жены какому-то деловому партнеру Джона Гендерсона. Устроилась работать в известную межпланетную газету, писала неплохие статьи, летала в опасные командировки. Она нравилась Тераи, я это видел. А вот нам с Лео она была неприятна.
Она, правда, попыталась подольститься ко мне, уронив «Так вы не родственник мсье Лапраду? Я думала, вы братья». Нас правда иногда считали родными. А Тераи однажды начал пытать меня, нет ли среди моих предков индейцев… Нет, отвечал я, не братья. Нет, не было.
— Вы неразговорчивы, — сказала она, пока мы пробирались вчетвером по каменистому плоскогорью — Тераи, Стелла, я и Лео. Никаких сопровождающих со стороны мы брать не стали. Ихамбэ, к которым нам предстояло попасть сначала, не слишком жаловали чужаков.
Неразговорчивый я отмолчался.
Подъем. Спуск. Камни из-под ботинок. Лента реки внизу, под скалой. Зеленая опушка древних, иссушенных ветрами гор. Зарево далеких вулканов. Абрисы снежных вершин. Мне дышалось легко, вольно. Лев Абалкин, которого я знал хорошо, вдруг разделился на двух совершенно разных людей. Один из них считал шаги, отмечал взглядом места для привалов и удобные уголки для засад, опасные языки оползней, высовывающиеся из-за камней над нашими головами, непрочный ледяной наст. Еще он так и эдак крутил в голове факты из биографии Стеллы Гендерсон и складывал их с тем, что знал о деятельности ММБ. Этот Лев Абалкин умел предвидеть опасность и сейчас пытался понять, как поведет себя корпорация, которой очень-очень нужны сокровища Эльдорадо. Что она сделает, чтобы получить лицензию на их неограниченную добычу. Она подослала шпиона, и высокопоставленного. Стало быть — что? Для выводов мне не хватало знаний о здешнем межпланетном праве. Но я представлял на месте Стеллы Максима Каммерера, и что-то начинало брезжить в голове. Шпионка тут не одна. Она должна сообщать кому-то свои сведения. А этот кто-то будет отправлять их по месту назначения — местному Рудольфу Сикорски. Тот наверняка уже знает о хитростях Тераи, его это бесит. Он боится Тераи, боится Эльдорадо, это чужеродная, неприятная и непонятная ему разновидность зла. Он хочет заменить ее своей разновидностью добра, и для этого ему нужно, чтобы зло стало явным, проявило себя. Руку дал бы на отсечение: он с удовольствием спровоцирует тут кровавый конфликт, а потом его дочь в своей газете расскажет об ужасных аборигенах, их жутких ритуалах, об угрозе всему живому. Угрозе человечеству — если только получится превратить межплеменную резню в такую вот угрозу. Для этого аборигены ни много ни мало должны пойти войной на Порт-Металл и перебить рудокопов. Или только начать это движение — он, местный Сикорски, уже будет наготове.
Первый Лев Абалкин во мне до дрожи пугался этих предположений, но он был стрелянный воробей и знал, что ничто не может быть реальнее страха, помноженного на желание нести миру свое добро.
А вот второй Абалкин… Что за дело ему было до всей этой политики, экономики, бредовых предположений! Внутри себя он пел. Иногда он пел вслух — и тогда Тераи подлаживался под мелодию, и мы на два голоса изобретали какую-то дикую дорожную песню. Никогда не думал, что его французский и мой русский могут так гармонично сливаться в одно целое.
Этот Абалкин мог стоять на вершине скалы, мог расставить руки, смотреть только вперед, и ему начинало казаться, что он — кровь от крови ревущего горного ветра. Он умывался ледяной водой, пил ее из ладоней и чувствовал, что нет в мире человека счастливей. Он спал на камнях — и для него это было привычнее и удобнее, чем его койка в «Лапрад и Игрищев». Я пытался вспомнить: было ли так на Пандоре? А на Саракше? Нет, нет. Наверное, секрет крылся в том, что Эльдорадо была копией моего дома, моей Земли, только совсем одичалой. Земли до начала истории, до смены времен.
Я оставлял Тераи охранять Стеллу и уходил с Лео под сень джунглей. Местных хищников мы не боялись. Лео иногда убивал для пропитания, я не делал даже этого, но как же мне нравилось лежать с ним в засаде и смотреть, как длинноногие псевдогазели боязливо спускаются к водопою, как, извиваясь, обматывает ветку длинная меняющая свой цвет змея, как вспархивают безмолвные птицы, заслышав приближающегося хищника.
Я влюблялся в эту планету, в ее дикарское изменчивое лицо, и Лео был со мной, и вместе мы были прайд, семья, самые близкие друг другу существа.
Пожалуй, именно тогда я впервые обрадовался присутствию Стеллы — она дала мне возможность стать для Лео чем-то большим, чем старшим львом.
Теперь мы с ним были друзьями. А для меня это значило много. Безмерно много.
Благодаря нашим с Лео вылазкам мы первыми обнаружили, что нас преследуют. За зиму я кое-что узнал о близких по месту обитания к Порт-Металлу племенах и по раскраске понял, что это умбуру.
Умбуру с длинными стальными мачете, которые местные жители, дети палеолита или, если повезет, бронзового века, отродясь не носили. Первый Лев Абалкин проворчал внутри меня: «Ну, я же говорил». Их кто-то вооружал. Хорошо, не ружьями. Наверное, умбуру были просто не слишком значимы для ММБ. Но это не значило, что ружей не будет у других племен, покрупнее и повесомее. А там и взрывчатка… А там… Я не стал додумывать эту мысль.
Нам повезло, что мы шли налегке, без носильщиков и тяжелой аппаратуры. Прихвати мы с собой парочку инженеров-искателей, не знающих, с какого конца взяться за пистолет, дело было бы кончено в два часа. Но мы просто снялись с места, не оставив никаких следов своего пребывания, и ушли от преследователей тайной звериной тропой.
— Мачете? — спросил Тераи удивленно, пока я вполголоса рассказывал ему об увиденном, не сбавляя шага. — Боевая раскраска? Это невозможно. Умбуру не выходили на тропу войны с того времени, как я здесь поселился. А я на Эльдорадо двадцать лет.
— Нужны еще доказательства? Они будут.
Я знал, что это не параноидальный синдром, который уродливым ракопауком сидел у меня в печенках прежде. Так ученый чувствует, что он действительно на пороге открытия, а не обманывает себя пустыми надеждами.
— Сперва нужно добраться до ихамбэ, они друзья…
Тераи не закончил, но я знал, что он хочет сказать. «Там я ее допрошу».
Я очень надеялся, что он правда это сделает. Но, глядя, как упорно шагает по джунглям Стелла — плечом к плечу с двухметровым дикарем, сильная, смелая, я начинал сомневаться, что у него хватит духу.
Первый Лев Абалкин еще раз представил на ее месте Каммерера и решил, что допрос не поможет. Стелле вряд ли положено знать много. Люди, управляющие большой и сложной структурой и нежно лелеющие свои планы по установлению мировой гармонии, не делятся секретами даже с дочерьми.
И с Каммерерами.
Пожалуй, я перестал ненавидеть Мака именно в этот момент.
А потом мы все-таки попались. Засаду нам устроило племя михос, и вот у этих-то были ружья. Я увидел, как блеснули глаза Тераи, когда первая пуля свистнула над нашими головами. Он не верил мне до этого мгновения — но теперь поверил и был в ярости.
— Стелла, нам нужен ваш пистолет. Стреляйте, как только они покажутся.
— Но это убийство. Они ничего нам не сделали.
Я не стал слушать ее прерывающийся шепот. Пришло время для еще одного Льва Абалкина. Я не любил его. Из этого человека сделали убийцу, хотя его вроде бы учили только защищать себя и своих товарищей. Так ему говорили, но превращали его совсем в другое, а он был как мягкая глина и схватывал на лету.
Прежде у него не очень получалось защищать себя и товарищей, но тогда он был молод, а сейчас — нет. И за душой у него уже были чужие смерти.
Я мягко крался среди черной в темноте травы. Ступал бесшумно, как тень. Где-то поодаль шел Лео, но я не собирался отдавать ему пальму первенства. Первый михос выдал себя, блеснув мачете, который вынимал из-за спины. Я не дал ему этого сделать. Остановил руку, обхватил за шею и одним резким движением своротил ему голову набок. Жители Эльдорадо были высокие, как я и как Тераи, и тонкокостные, с широкими, во все лицо, ртами. Из такого вот рта у моего михос вывалился язык и потекла слюна, пока я усаживал его под дерево. Его голова неестественно свесилась к плечу. Он не дышал и не сопротивлялся. Я взял у него мачете.
