– А почему он всё забыл?
– Была какая-то сильная травма при переходе сюда. Я не совсем поняла, о чём он говорил – много незнакомых слов…
– Герта, брось прибедняться! Если кто и знает в этом городе язык Светлых, так это ты, иначе я обратился бы к кому-нибудь другому. Давай, рассказывай.
– Ладно. Если вкратце, то суть такова: они с Риком отрабатывали обряд перехода, но Врата почему-то оказались активными. Этого не должно было быть: их запечатали очень давно. Произошёл пробой. Телли не был к этому готов, они натолкнулись на что-то – я не поняла, на что – и теперь не могут найти обратный путь: Телли повредился в памяти, а Рик ещё слишком молод – всего четыре линьки…
– Ясно… – нахмурился Жуга. – Одного я только не пойму: зачем ему был нужен Рик?
– Драконы – великие мастера путей, – Гертруда перевела свой взор на травника. – Тил говорит, что переход возможен только в некоторых зонах, их называют Вратами. Чаще всего они находятся в воде и в воздухе; наземные Врата использовать опасно – неоднородная среда. Только Высокие эльфы могут своей волей открывать Врата и проводить сквозь них корабли, остальные так не умеют. А драконы открывают их где угодно и когда захотят. Зелёные эльфы в дружбе с драконами и путешествуют на них…
– И что?
– В общем-то, всё. Да, чуть не забыла: дракон заляжет в спячку, если станет холодно. Он уже сейчас то и дело убегает и подыскивает себе подходящее убежище. Телли говорит, что Рик недавно полинял. Первое время после линьки шкура мягкая и дракон растёт очень быстро. Если он не опробует крылья до зимнего сна, то складки ссохнутся и затвердеют. Тогда он никогда не сможет летать.
– Никогда? – переспросил Жуга.
– Во всяком случае – до следующей линьки.
– Это сколько ждать примерно?
– Трудно сказать. Я думаю, лет сто или двести.
– Сколько?! – невольно вырвалось у Вильяма.
– Я не спрашивала, но, насколько мне известно, промежутки между линьками у дракона раз от разу возрастают. От вылупления до первой линьки проходят дни, от первой до второй – недели, от второй до третьей – месяцы, потом уже в ход идут годы, а после – сотни лет. Молодой дракончик вылупляется фиолетовым, потом цвета сменяются обратной радугой: синий – голубой – зелёный… Ну, и так далее. Вам понятно?
– Не совсем, – признался травник. – Все эти слова…
– Сейчас он жёлтый. В этом возрасте драконы учатся летать. Потом он подыщет себе подругу и снова сменит цвет.
– Я слыхал, что старые драконы чёрные как ночь, – вмешался Золтан.
Герта покачала головой.
– Чёрного дракона никто и никогда не видел, – сказала она. – Но спорить с тобой я не стану. Кто знает, сколько лет живут такие существа?
– О, – послышался чей-то насмешливый голос от стола, – драконы живут долго… Вам и не снилось, как долго они могут жить!
Все обернулись и с изумлением уставились на Олле, который снова восседал на краешке стола, вертя в руках раскрытый зонт.
– А, это снова ты, – нахмурился Жуга. – Что на этот раз?
– Хотел уйти, но вы так интересно говорили… А Тил всё ещё спит.
– Что ты с ним сделал?
– Я? Да, в общем, ничего. Я просто позабыл сказать вам об одной вещи: он не проснётся, если не позвать его по имени.
– Но мы же звали…
– Ой, – Гертруда наморщила лоб и снова потёрла виски. – Верно. Я тоже забыла сказать: его зовут не Телли, просто это имя «всплыло» в первый раз и закрепилось в новой памяти. Тельри – так называется большой род Светлого народа.
– А его какое имя?
– Он не говорит. Не хочет говорить.
– Вообще, – вмешался Олле, – я бы мог вам помочь…
– Ты знаешь его имя? Откуда?
– Из снов, – просто ответил Олле. – Из его же собственных снов.
– Олле, кончай загадывать загадки! – рявкнул Жуга, багровея лицом. – Нам не до этого сейчас. Что весело во сне, то скучно наяву.
– А, верно, верно! – Олле закивал, прищурил глаз и погрозил травнику пальцем. – Но я-то вам всем снюсь. А может, и вы все кому-нибудь снитесь. Ладно, Лис, я позову его. А тебе, чтоб не скучал, загадаю ещё. Слушай:
Часы покажут нос и глаз в холодном ноябре.
Лекарство при тебе сейчас, как муха в янтаре.
Попутчика себе найдёшь, где скисло молоко.
Чужой корабль поведёшь на запад далеко.
Когда засветится в воде осенний солнца луч,
Конец игры настанет, где кипит Драконов Ключ.
– А теперь – прощайте. Оп!
Он захлопнул свой зонтик и прежде чем Жуга успел сказать хоть слово, пропал без всякого следа.
– О какой игре он говорил? – нахмурилась Гертруда.
– Я после расскажу, – угрюмо сказал травник и спросил, не оборачиваясь: – Кто-нибудь запомнил всю эту галиматью?
– Я записал, – несмело сказал Вильям. – Вот…
Он протянул ему раскрытый том, который машинально прихватил с собой из соседней комнаты. На титульном листе свинцовой палочкой карандаша, подобранной Вильямом со стола, коряво были выведены строки.
– Идиот! – Герта выхватила книгу у него из рук. – Кретин! Нашёл, где рисовать свои каракули… Золтан, ну кого ты ко мне привёл?
– Прости, Гертруда, – нахмурился Хагг, – но эти «каракули» для нас сейчас важней какой-то книги. Если хочешь, я заплачу за чистку.
– А, ладно, – гадалка устало махнула рукой. – Свинец всё равно не стирается. Кстати, зачем ты её взял?
– Я только хотел попросить почитать… Это Артур Брук. Я думал… Я…
И в это мгновение Тил открыл глаза. Все сразу умолкли.
– Телли! – травник склонился к нему. – Как ты?
– Рик… – хрипло сказал тот. Сглотнул слюну и посмотрел на травника. – Где Рик?
– Наверное, в корчме. Ты что-нибудь помнишь?
– Не знаю… – Телли медленно встал. – Нет… Не помню. Но у меня такое чувство, что мне срочно нужно найти Рика. Это очень важно. Не знаю, почему.
– Я знаю, – сказал Жуга. – Пойдём. Я объясню по дороге.
***
– Всё, хватит! Я сейчас с ума сойду…
Жуга вскочил из-за стола и нервно зашагал по комнате. Попавшаяся ему под ноги табуретка с грохотом улетела в угол.
Золтан осторожно поставил на стол свою кружку. Нахмурился:
– Эй, возьми себя в руки! Я не хочу второй раз тратиться на ремонт.
– Чушь какая, – травник остановился и сжал кулаки. – Чтоб он провалился, этот Олле, со своими шутками!
– Скажи спасибо, что он сказал хотя бы это.
– А что толку, Золтан, что толку? «Часы покажут нос и глаз…» – как это понимать? Как часы могут это показать? Ну, нос ещё туда-сюда: быть может, это значит, что часы меня обманут, но глаз… Странно. Необычно. Зачем?
– Не придавай этому такого значения. Такие предсказания всегда звучат туманно и становятся понятны, лишь когда сбываются.
– Тогда какой мне прок от них?
– Да никакого, если будешь бегать и орать!
