После первой перемены блюд Алекиан осведомился о вестях из провинций. Он не увлекался едой, как Коклос.
Канлей, которому тоже кусок в горло не лез, едва услышал вопрос, попытался вскочить, но император махнул рукой:
— Отвечайте сидя.
Тогда викарий, втянув голову в плечи и стараясь не глядеть Алекиану в глаза, принялся скороговоркой излагать последние новости.
Первым делом он рассказал, что Ванет был напуган вестью о разгроме ок-Линвера и все ждали нашествия на столицу, но Гилфинг милостив — это были последние слухи. Появись враг под стенами Ванетинии, об этом уже было бы известно. Стало быть, войско некроманта прекратило наступление.
— Ну а теперь, когда туда отправился сэр Брудо, можно надеяться, дело пойдет на лад, — заключил клирик.
— Сэр Брудо? — Алекиан побледнел. — Он снова здоров? Избавился от недуга?
— Да, ваше императорское величество, и мы горячо возблагодарили Пресветлого за исцеление лучшего воина империи! — с пылом подтвердил Канлей.
Коклос тоже заинтересовался, даже перестал набивать рот. Быстренько проглотив то, что успел откусить, карлик быстро спросил:
— Напрягитесь-ка, отче, и скажите, когда наш маршал милостью Гилфинговой исцелился? Ручаюсь, это случилось… э… братец, когда мы истребили полчища мятежного ок-Перка?
— Да, викарий, когда это произошло? — поддержал Алекиан.
— Часа я не смогу назвать, увы, но день…
Канлей назвал дату — именно ту, что имел в виду Полгнома. Карлик надулся от важности.
— Ручаюсь, братец, и час совпадет, — объявил он. — Теперь ты видишь?
Алекиан кивнул. Что бы ни твердил Полгнома, какими бы подвигами ни похвалялся, император по-прежнему верил, что судьба — Гилфингов промысел, и что смерть несчастного тупицы Когера являлась частью божественного плана, разгадать который не под силу смертному.
Канлей перевел дух — император доволен! Теперь можно и о печальном.
— На севере армия Белого Круга потерпела поражение, увы, — викарий склонил голову еще ниже.
— Об этом я слышал в Трингвере, — сказал Алекиан. — Рассказывали также, что светские владыки откликнулись на призыв его высокопреосвященства и двинули войска в Феллиост.
— Они были вынуждены возвратиться, чтобы защитить собственные владения, — уклончиво объяснил викарий. Рассказывать о том, что армия сеньоров также не преуспела в Феллиосте, он считал неразумным, к чему злить его величество? — Северяне захватили Нос и даже осадили Приют. К счастью, приютцы отбились при помощи имперских галер, подоспевших из Верна и Гавани.
Из трех галер, отправленных к Приюту, две были потоплены морскими разбойниками, но об этом викарий также не стал распространяться.
— У стен Неллы варвары не объявлялись, — продолжил Канлей, — но, герцог, как оказалось, совершал увеселительную морскую прогулку и пал от рук северных разбойников. Его старший зять, маршал герцогства, погиб в Феллиосте, и престол Неллы пустует. Некому собрать сеньоров против северян.
— А на Анновр напали гномы, — кивнул Алекиан.
— Не совсем так, прошу прощения, ваше императорское величество. Гномы устремились к Малым горам, с ними фенадские изменники. Ойверк — единственный город, занятый нелюдями на анноврской земле. Увы, говорят, сам король Вольных гор возглавил этот поход, и с ним несметные полчища нелюдей, остановить их никому не под силу… прошу прощения, ваше императорское величество.
— Мы станем молиться, — глубокомысленно заметил Алекиан, — чтобы Пресветлый отвел эту напасть. То, что не под силу человеку, в руках Его.
— Я тоже приложу усилия, — пробурчал Коклос, — выпью за погибель короля-с-бородой. Авось, поможет!
— Каждый старается, как может, — подтвердил Алекиан. — Кстати, потрудись навестить сэра Войса, объясни ему, что он теряет должность. Я видел, вы сошлись с ним в походе, вот и поговори с ним по-дружески. У тебя получится, я знаю.
— Поговорю, но с одним условием, — кивнул карлик. — Ты не беспокойся, это очень просто, тебе понадобится лишь приложить печать. Люблю я эти пергаменты с печатями! Твои подданные так забавно на них реагируют!
* * *
Сэру Войсу отвели комнату на первом этаже паласа. Как только рыцаря внесли и уложили на кровать, ему сразу стало хуже. Пока нужно было держаться, переносить трудности дороги — рыцарь держался. Но стоило ему осознать, что все в порядке, он расслабился — и тут же организм не выдержал, поддался хвори.
Карлик осторожно вошел в комнату Войса и остановился у двери. Рыцарь лежал под дорогим одеялом, и роскошная ткань контрастировала с бедным лицом. Маршал… или теперь уже бывший маршал был так бледен, что когда он открыл глаза, они показались Коклосу желтыми на фоне кожи.
— Ну, как вы, сэр? — тихо спросил карлик.
— Благодарю, сэр, — прохрипел раненный. — Я жив, но больше ничего хорошего. Что скажете?
Войс попытался повернуть голову, но сил не хватало даже на это движение.
— Вы поправитесь, сэр! — убежденно заявил Полгнома. — Иначе и быть не может! Все, кто возвратился из Сантлака, теперь просто обязаны жить долго и счастливо. Что касается меня, я намерен так и поступить!.. Ну а новости таковы: завтра поутру мы выступаем. Алекиан хочет домой, в Валлахал. На севере варвары, на востоке Гева и страшный некромант, на север эльфы, на юг умчались гномы… В общем, забот полон рот. Солдат распустим, однако вовсе не потому, что в них нет нужды. Просто они настолько ничтожны, что толку от них немного.
— Ну и от меня тоже нет толку? — Войс попытался улыбнуться. — Я уже слышал, пока меня волокли сюда: сэр Брудо снова в строю. Итак, я больше не маршал, верно?
Карлику стало жаль беднягу рыцаря — ну просто едва не до слез жаль!
— Увы, сэр. Я очень сожалею, — пробурчал Коклос, — потому что вы были, как с моей точки зрения, великолепным маршалом! И ваш подарок навеки со мной! Не помните? Я о Дубине. Уж не знаю, смогу ли так поладить с ок-Икерном… раньше-то мы друг друга понимали, но теперь — не знаю, не знаю… И подобных подарочков от него не дождешься.
Войс молчал.
— Сэр… Сэр Войс, слышите? Я хочу сделать вам ответный подарок! Вы остаетесь здесь графом Эгенельским.
Рыцарь оживился, он скосил глаза и уставился на Коклоса.
— Да, да, я выпросил у братца этот пост для вас. Патент со мной! Вот он, я кладу на подушку. Поправляйтесь, сэр!
Коклос осторожно вышел. Раненный не глядел ему вслед, он ласкал взглядом вожделенный документ и, кажется, был совершенно счастлив. Шут осторожно прикрыл за собой дверь, привалился к ней с наружной стороны и перевел дух:
